Феи Гант-Дорвенского леса - Марина Александровна Беляева

его мальчик, его испорченный сын, от которого сам Амомум отказался в сердцах, был убит, и Его Паучье Величество полностью одобрял эту смерть.

Нет, Амомуму вовсе не было жалко принца: тот натворил достаточно бед и заслужил подобную смерть. Просто Амомум не переносил вида мёртвых и публичного унижения: на него, жалкого и растерянного короля пикси смотрел не только его собственный народ, но также и все феи Гант-Дорвенского леса. Какой стыд, какой позор!

— Надеюсь, это послужит тебе уроком, Амомум, сын Арункуса, — Амомум съежился: Его Величество намеренно сделал ошибку в его имени и назвал Амомума сыном того проклятого пикси, который стащил зеркальце Миртовой феи и обрёк тем самым свой народ на существование в Гант-Дорвенском лесу. — Родители должны внимательнее следить за своими сыновьями, если не хотят позора на весь свой род.

— Да, повелитель, — еле-еле ответил Амомум, стараясь кланяться так низко, как мог. Ему хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, провалиться под землю… не видеть проклятую самодовольную улыбку на лице проклятого короля паков, наконец!

— Твой сын устроил большие неприятности в нашем лесу, — Амомум мелко дрожал, а улыбка короля паков стала ещё шире, хотя, казалось бы, это ему должно быть стыдно, что не смог защитить свою проклятую флейту. — Он похитил чужую невесту, стал человеческим слугой, украл вещи из дома сестрицы Солнышко, убил её саму и украл флейту у принца паков! Будь у меня такой сын, я бы убил его первым, не дожидаясь помощи от братца Томаса Рифмача.

— Так я и пытался, Ваше Величество, — заикаясь, начал говорить Амомум. — Казнь…

— Замолчи!!!

Несколько женщин-пикси попадали замертво от страшного крика Паучьего Короля, и шёрстка Амомума покрылась сединой. Беда, просто беда! Вдруг для его детей всё закончится плохо?!

— Мне не нужны твои оправдания, отец без сына, — властно произнёс Паучий Король. — Никому не интересно, что ты скажешь сейчас, когда твой выродок мёртв, а сестрицу Солнышко уже не вернуть. Сейчас я приказываю тебе и твоему народу уйти на Юг, а когда вы вернётесь, отдать мне корону, чтобы больше никто из народа пикси не смог надеть её на свою глупую голову. И когда ваши дети, прислуживая мне или вашим соперникам-пакам, спросят, за что им такая участь, пусть все вспоминают принца Имбиря и его незадачливого папашу, Амомума, сына Арункуса!

Пикси плакали. Мужья прижимали к себе жён, дети прятались за родителей, а стража оцепенела, вцепившись в деревянные копья и алебарды. Паки молча торжествовали, перемигиваясь и ликующе кивая друг другу, а Амомум, стоящий перед царственно возвышающимся над всеми фейскими народами Паучьим Королём, казался таким маленьким и незначительным, что почти терялся на фоне палой листвы.

— Теперь идите, — произнёс Его Величество, на паутинных ниточках притягивая к себе чумазый труп принца Имбиря. — Скоро зима, и будет нехорошо, если твои дети замерзнут в родном лесу.

Амомум снова поклонился и дал знак слугам, чтобы те собирались. Пикси неуверенно прижимались друг к другу, не понимая, куда им идти; стража подняли тела тех, кто умер от гнева Паучьего Короля, и последовала за Амомумом, который старался сохранять королевский вид. Без толку: уже на первом шагу феи (а особенно паки) начали кидаться в него и его детей мусором, объедками и оскорблениями.

Никто уже не принимал пикси всерьёз — после того, что произошло. И в этом Амомум чувствовал свою вину.

* * *

Впрочем, нельзя сказать, что дом Паучьего Короля так уж неподвижен и безжизненен. Феи, маленькие дети Гант-Дорвенского леса, проникают куда угодно, в том числе и в покои своего повелителя — и он милостиво дозволяет им это, хотя и до определённой степени. Если они попадут в его паутину, то станут его едой; если решатся дотронуться до его жертв, то станут его едой; если попадутся на глаза, когда у него плохое настроение, то станут его едой. Ничего сложного.

А так — Паучий Король даже разрешает им играться с останками своих жертв. Они забираются внутрь, плетут косички из истлевших волос, рисуют на кожном невкусном покрове и делают из костей симпатичные флейты.

Дети, его прекрасные, замечательные дети. Разве они не лучше людей во всех отношениях?

* * *

— Топор. Верёвка. Еда. Пила. Ножи для резки. Палки. Камень для точки ножей. Кремневые камни. Спички. Удавка. Бутыль воды…

— Лучше две.

— Золушка, положи ещё.

— Да куда вам столько, — захныкала сестрёнка, но не посмела ослушаться приказа Беляночки, а покорно пошла искать бутылку с застоявшейся и неприятно пахнущей тухлой водой.

— Продолжай.

— Вилки. Миски. Ткань, если кто-то из нас поранится.

— Надо ещё клевер и ясенных веток набрать, — крикнула издалека Золушка. — Вдруг какая ведьма на нас колдовать будет, чтобы мы её сожрали!

Беляночка и Розаночка переглянулись: идея, выдвинутая их глупой и завистливой сестрой, оказалась действительно неплохой. Ясень был хорошей защитой не столько от ведьм, сколько от зловредных фей-колдунов, которые бы могли отнять их добычу.

А на их добычу охотилось много, ой много фей! Братец Огонёк, фир-дарриги, Гилли Ду, какой-то дракон, лепрекон… Да и дуэргар, говорят, расшевелился, хотя никто не помнил, чтобы он хоть раз выходил из своей пещеры. В другое время Беляночка и Розаночка отказались бы от идеи охотиться за маленькими и худенькими человеческими детёнышами, но после того, как их мама утонула в болоте огоньков, они не могли оставить её смерть безнаказанной.

Сначала девочки просто плакали, долго и горько плакали. Братец Огонёк, хотя и сам был изрядно помят и изранен, с помощью своей магии вывел всю воду из лёгких мамы, но это её не спасло: она всё равно умерла, и никакая магия, даже самая сильная, не вернула бы её к жизни. Спригганы помогли её похоронить и едва могли оторвать ревущих девочек-гвитлеонов от трупа сестрицы Солнышко. На похоронах присутствовали и другие феи; они были очень добры и обещали помогать сиротам, но Золушка, которая неожиданно перестала быть ленивой и пассивной, предложила сёстрам отправиться в поход за проклятыми человеческими детьми.

— Нельзя допустить, — свирепо говорила она, бешено вращая покрасневшими глазами, — нельзя допустить, чтобы мамины убийцы гуляли на свободе, как будто бы так и надо!

Правда, оказалось, что Золушка не горела желанием отправляться в поход самой, а просто желала отослать сестёр куда подальше, но те восприняли её предложение слишком серьезно, и теперь пыхтящая и проклинающая всё на свете Золушка собирала сумки.

Зато, когда дело дошло до оружия, её энтузиазм заметно прибавился: ничто гвитлеоны не любили так сильно, как ножи, топоры, резаки и всё остальное, чего так избегают остальные феи. Беляночка надела под юбку