Костры из лаванды и лжи - Дарья Урбанская

тебе не мальчишка-посыльный. И потом… для тебя, – Кристиан отчётливо выделил голосом последнее слово, – её всё равно нет дома.

– А для тебя, значит, есть?

Ненадолго воцарилось молчание. Возможно, Кристиан кивнул Эдуару. Но Женя могла об этом лишь догадываться. Она словно приросла к полу и боялась даже дышать, чтоб не выдать себя. О том, чтобы подкрасться ближе и выглянуть из-за стеллажа, и речи быть не могло.

Следующая фраза Роше настолько сочилась ядом, что, казалось, отравила весь воздух в магазине.

– То, что вы спите вместе, не означает, что она твоя собственность.

«Что?! Так вот как он обо мне думает!»

Она с такой злостью вновь сжала несчастный стеллаж, что пальцы побелели. Внутри скручивался тугой комок ярости.

– Ты переходишь все границы! – процедил Кристиан.

Одновременно с этим что-то стукнуло, будто книга упала на пол.

– Да неужели?

Женя готова была поклясться, что при этих словах Роше надменно вздёрнул брови и смерил Кристиана презрительным взглядом, и тот не остался в долгу:

– Да, спим, – вдруг заявил брат, а Женя мысленно застонала. – А тебе какое до этого дело?! Она, если хочешь знать, вообще заснуть теперь одна не может! Кричит по ночам! Прекрасные у вас условия труда и отношение к сотрудникам, мсье Роше, ничего не сказать!

«Зачем, Кристиан, ты не должен оправдываться перед ним! Вот зачем, а? Тем более он же совсем про другое…»

Снова повисло молчание. Того мрачного предгрозового типа, когда мужчины спорят и меряются своими… жизненными установками.

Наконец Эдуар произнёс:

– Ладно. Нет, значит, нет. – Слова упали, тяжёлые как камень. – Просто передай ей, что инспектор принял её версию.

«Неужели?!»

– К Эжени больше нет никаких претензий? – Голос Кристиана стал заметно теплее.

– Абсолютно. Все подозрения сняты.

«Слава богу!»

– Это отличная новость!

– Превосходная, – мрачно отозвался мсье Роше, будто и не рад был вовсе.

«А с чего ему радоваться? Если виновата не я, значит – Моник. А она для него куда важнее, чем я. Так зачем он пришёл? Сказать только это?»

– Что ж. Спасибо, что принесли благие вести, мсье Роше, – Кристиан перешёл на официальный тон. – Мне пора за работу. Если у вас всё…

– Не всё, – раздалось какое-то шуршание бумаг. – Здесь рекомендации работодателя.

– Ваши то есть.

– Мои, – не стал отпираться мсье Роше. – И расчёт.

– Наличными? – Кристиан присвистнул. – Интересный у вас в отеле сервис. У бухгалтерии выходной?

Эдуар не удостоил ответом его выпад. Женя насчитала восемь шагов – ровно столько ему потребовалось, чтобы дойти до двери. Звякнул колокольчик, возвещая о том, что можно вновь свободно дышать.

– Эжени? Ты в порядке? Всё слышала, да? – Кристиан, вывернувший из-за стеллажей, смотрел обеспокоенно. – И отпусти уже несчастный стеллаж, ты делаешь ему больно!

Его светлая рубашка с коротким рукавом была подозрительно помята у ворота и, кажется, не хватало верхней пуговицы. В руках он держал бумажный конверт.

– Зачем… – её голос дрогнул. – Зачем ты взял у него деньги?!

– То есть как – зачем? – изумился Кристиан. – Это твоя зарплата. Честно заработанная, между прочим.

– Мне ничего от него не нужно!

Брат покачал головой.

– Отчасти я тебя понимаю… Мне бы тоже не хотелось иметь никаких дел с таким высокомерным засранцем. Я вообще не понимаю, как тебя угораздило влюбиться… в такое.

Женя слабо улыбнулась его недовольной гримасе. Но тут же до неё дошёл смысл его слов.

– Так ты… Ты знал, да? Что мы с ним… – она стыдливо потупила взгляд.

– Ты, конечно, всегда старалась обходить эту тему, – Кристиан невесело усмехнулся. – Но я же не идиот, Эжени.

– Я не имела в виду… – горячо начала Женя, но стушевалась под снисходительным взглядом брата. Затем издала нервный смешок: – А знаешь, мы с тобой должны быть ему благодарны.

– Ему?! За что? Не много ли чести?

– За то, что мсье Роше уберёг нас от кровосмесительной связи.

Кристиан фыркнул.

– Господи, Эжени! Ну ты как скажешь… Вот, возьми лучше, убери к себе или на карту положи, – он сунул ей в руки пухлый конверт и пошёл в сторону кассы, бормоча себе под нос: – Кровосмесительная связь… Кошмар…

Женя вернулась в кресло, но книги буквально валились из рук. Чаще она поглядывала в окно или вздрагивала от звона дверного колокольчика:

«А вдруг он вернётся?»

В голове серым маревом клубились вопросы, строились теории, обрастая разными, часто противоречивыми домыслами. Но был ли среди всей этой мешанины предположений хоть один верный ответ, она не знала.

«О чём он хотел со мной поговорить?»

Звон телефона оказался таким внезапным, что лента с ценниками выскользнула из дрогнувших рук, покатилась по полу и скрылась под стеллажом.

«Твою же мать-и-мачеху!»

Номер инспектора Салазара она вбила в контакты ещё в тот день, когда отправляла ему письмо с подробным отчётом, а потому выдохнула, понимая, что «новость дня» ей уже известна. Больше беспокоиться не о чем.

Так и оказалось. Энзо Салазар сообщил о том, что переквалифицировал Женю из подозреваемых в свидетели и теперь ей нужно снова подъехать в участок и подписать все показания, оформленные в соответствии с бланками и чем-то ещё, – она особо не вслушивались, отдавшись ощущениям восторжествовавшей справедливости. Не просто на словах – официально. Инспектор уже собирался было распрощаться, но Женя вдруг, сама того от себя не ожидая, начала засыпать его вопросами. Словно все те странности и мистические происшествия взбунтовались и потребовали ответов. Сейчас, немедленно.

– Я не могу разглашать информацию о ходе следствия, мадам Арно.

– Но мсье Салазар! Пожалуйста! Столько всего произошло… Да я чуть сама не поверила в то, что схожу с ума! Это так ужасно, вы и представить себе не можете.

– Сожалею, что вам пришлось пройти через подобное, – в голосе собеседника послышалось сочувствие. – Но я правда не могу пока рассказать вам всего.

– Но хоть что-то ведь можете? – Женя стиснула в руке телефон.

Энзо вздохнул, скрипнуло его кресло, послышался шелест бумаг.

«Ну давай же!» – она в нетерпеливой надежде скрестила пальцы.

– Картины покойной мадам Роше, – наконец произнёс он, – те, что вы упомянули в своих показаниях, обнаружены в Марселе. Они выставлены в художественной галерее «Галери д’арт Каррэ д’артист»[46]. Данный эпизод считается исчерпанным, так как мсье Роше не стал выдвигать обвинения против мсье де Гиза в связи с его самоуправством.

– Так всё-таки Фабрис! Я так и думала. А мыши? Вы выяснили, зачем Моник это сделала? Она ведь отрицала свою причастность к ним.

– И по-прежнему отрицает. Мадам Арно, этот факт не столь значителен по сравнению с остальными обвинениями, предъявленными мадам Бланшар, – голос инспектора вновь стал сухим и строгим.

– Вы про