Лекарство - Ксения Гранд

– Что?

– Она сказала… что лекарство разрушит мою жизнь.

Медленно втягиваю в себя воздух, будто он наполнен азотом. Почему она так сказала? Подозревала, что со мной сделают, если лекарство не подействует? Иначе как еще оно может разрушить мою жизнь?

– Думаешь, Тара знала, что оно не сработает?

Брови Блэквуда сходятся на переносице.

– Поэтому она так легко его отдала. Она знала, что сиринити не смогут им воспользоваться.

– Необязательно, что она соврала.

– Посмотри правде в глаза. Она ненавидит сиринити и запросто могла подсунуть ложный флакон. Значит, все было зря. Черт… – он ударяет рукой о руль, – черт, черт, черт!

Он продолжает бить руль, несмотря на хруст. Да что с ним? Он меня пугает.

– Успокойся! – хватаю его за локоть, но он откидывает руку. И продолжает ломать себе запястье. На костяшках выступает кровь. Господи… Если он продолжит в таком духе, он расшибет себе все пальцы.

– Тише! – сжимаю его плечо. – Успокойся, дыши глубже, вот так…

Глажу его по плечу. Дышу глубоко. Стараюсь успокоить его дыхание и свое, и, похоже, у меня это получается. Спустя мгновение он замирает. Рука перестает кромсать руль, но пальцы до сих пор крепко сжаты в кулак. Он не сводит с меня глаз. Столько удивления в его взгляде, словно он не понимает, что я делаю и зачем. Глаза перебегают с моего лица на руку. Постепенно его пальцы расслабляются, а скулы округляются. Но рука, боже… Все костяшки в крови. Что же он наделал? Стягиваю с запястья ленту и повязываю то, что еще минуту назад было рукой.

– Вот, – затягиваю узел, – так лучше.

Он смотрит на ленту так, словно никогда не видел ничего отдаленно напоминающего этот кусок ткани. Будто само его предназначение остается для него загадкой. Впрочем, как и мое поведение.

– Не думаю, что Тара дала нам подделку, но она явно утаила, как правильно воспользоваться лекарством. Возможно, оно подходит не всем группам крови. Может, стоит попробовать на ком-то другом?

Говорю это и тут же прикусываю язык. О чем я только думаю? Предлагать другого добровольца, когда первого постигла такая участь… Не проще ли сразу убить всех в поместье? К тому же, даже если лекарство совместимо с определенной группой крови, невозможно предугадать с какой. Придется его перепробовать по меньшей мере на десятке добровольцев, что чревато очередными смертями. Благо Блэквуд понимает всю абсурдность этой идеи.

– Никто в здравом уме не согласится принять лекарство после инцидента с Лилиан.

Следует долгая пауза, и я уже думаю, что Блэквуд больше со мной не заговорит, но он все же выдавливает:

– Лекарство, которым невозможно воспользоваться. Нужно отдать падшим должное, месть удалась на славу.

– Могло быть хуже.

– Неужели?

– Мы могли умереть.

Он поднимает на меня такой тяжелый взгляд, что я начинаю сомневаться в том, что он рад вернуться. Затем поворачивает ключ и давит на газ. Машина мчит так быстро, что у меня не остается возможности думать. И почему он так гонит? Хочет подальше скрыться от сиринити или быстрее избавиться от меня? От поместья до Уинтер Парка шесть часов езды. Но меньше, чем за четыре часа за окном уже мелькают знакомые улицы. Поразительно, какое расстояние можно преодолеть, если ехать со скоростью в сто двадцать километров в час. Жаль, что от головной боли это не помогает. Всю дорогу мы провели молча, но как только машина подъехала к аллее перед голубым домом, я мешкаю. Не хочется уходить просто так. Все-таки он мне жизнь спас. Снова.

– Ты не задумывалась, как твоя сестра стала моровом? Ее не могли заразить случайно. Шанс есть, но мизерный.

Не задумывалась. Почему я об этом не думала? Ведь он прав, вряд ли это была случайность.

– Кто-то знал: если ее жизни будет угрожать опасность, ты помчишься на поиски лекарства. И знал, что с тобой сделают в случае, если оно окажется подделкой. Идеальная схема, как от тебя избавиться. Этот кто-то подобрался очень близко.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что кто-то наблюдает за тобой, знает, как ты живешь и чем дорожишь. И этот кто-то определенно из поместья.

– Думаешь, это Скретч?

– Возможно, – он потирает переносицу, – он не так глуп, чтоб выступать открыто с обвинениями. Если это только не было частью плана.

Кто-то из поместья, подделка, слежка… Голова раскалывается. Слишком много для одной ночи.

– И что мне теперь делать?

– Идти домой, встретиться с друзьями, пойти в академию. Жить своей жизнью. Ты ведь этого хотела?

В груди закрадывается странное чувство. Это значит, что вход в мир сиринити теперь для меня закрыт?

– А как же Скретч и другие? Они просто так не остановятся.

– Уверен, Старейшина сумеет доказать твою невиновность. Что касается Скретча, я все улажу. Он не станет выступать против Верховного Жреца.

Словно гора с плеч. Это не прощание. Блэквуд не бросает тебя на произвол судьбы. Более того, он поможет тебе разобраться в этой мутной жиже, хоть и не обязан. Только сейчас до меня доходит. Он ведь ничем мне не обязан, но все равно помогает каждый раз. И дело здесь не только в приказе. Кристиан приказал защищать меня, но он ничего не говорил о моих проблемах.

– Тебе пора идти, – он открывает пассажирскую дверь.

Поворачиваю ручку, но не выхожу. Ноги-руки онемели, все тело занемело в единственном желании хоть чем-то его отблагодарить. Пользуясь моментом и бурлящим в крови алкоголем, наклоняюсь к нему и целую в щеку.

– Спасибо. Не только за это, за все.

И снова этот взгляд, будто он и вовсе не знает, как реагировать на благодарность. Что ж, не буду медлить. Ему явно хочется побыть одному. Впрочем, мне тоже.

Опускаюсь на кровать и зарываюсь лицом в подушку. Вместе с алкоголем во мне бурлят смешанные чувства. Стыд, растерянность, обида. Выделить одно невозможно, как невозможно отделить кровь от алкоголя. Домашний уют снял напряжение, но не полностью. Как уж тут, когда на тебя охотятся два враждующих рода и ты даже не знаешь почему. Поверить не могу, что лекарство не сработало! Не понимаю. Как так? Мы пожертвовали столькими жизнями, и все напрасно? Одно я понимаю точно – Скретч не оставит смерть Лианы просто так. Возможно, у него появятся союзники, которые захотят от меня избавиться.

Решаю наконец переодеться. Достаю из сумки с вещами джинсы, когда вдруг замечаю что-то необычное. Подарочный пакет. Подписи нет. На ручке бант. Откуда он здесь? Внутри вечернее платье. Мирилин – тут же соображаю. Конечно, кто еще мог подложить в мою сумку платье? Только тот, кто знает о приближении Дня памяти и моей абсолютной неготовности к нему. Никогда бы не подумала, что буду так рада вечернему наряду. Хоть одной проблемой меньше. Жаль, что незначительной. Вокруг творится какая-то бессмыслица. Все ломается, крушится. Одно остается ясным – пока ситуация с лекарством не прояснится, двери мира сиринити для меня закрыты. Хорошо ли это? Узнаем. Что мне теперь делать? Понятия не имею. Наверное, жить своей жизнью.