Цена звёздной пыли - NBRAINH

взгляд ни на мгновение не отрывался от стола, на котором вовсю резвился отчётливый, солнечный зайчик, отброшенный чем-то, по ту сторону множества окон, здания сената.

— Именно так, мистер Макдональд. Вы совершили несусветную глупость, когда решили, что можете публиковать свои грехи безнаказанно. Всю свою жизнь вы творили злодеяния, находясь в тени. И лучше бы вам не выходить на свет.

— Вот и отличненько, — глава величайшей торговой гильдии в один момент изменился в лице, и каждый, кто смотрел на него свысока всего мгновение назад, внезапно осознал собственное место в текущем положении дел. Никто из них всерьёз не задумывался над главным вопросом, который буквально витал в мыслях каждого, кто читал интервью, а так же в головах всех тех, кто наблюдал за процессом с широких экранов собственных телевизоров.

«Так был ли всё-таки Джон Харлайл»?

И все они — поняли всю серьёзность упущения, когда двустворчатые, огромные двери, зала Сената, внезапно отворились, и в зале, напоминающем воронку, где место сливного отверстия должно было бы находиться ровно там, где сидит Ричард, зазвучал новый голос.

* * *

— Прошу меня простить, господа, — человек в длинном плаще, и широкополой шляпе прямиком из старых кинолент, нагло шагнул сквозь строй растерявшихся, охранников, и устроился возле пустующей, стойки главных свидетелей. — Слегка задержался. Было весьма нелегко взять отгул в том заведении, в котором мне пришлось провести несколько последних лет жизни. Знаете… Там не особенно лояльно относятся к важным делам своих «гостей», да и в общем и целом, царит то ещё бескультурье.

— Кто вы такой, и как посмели нарушить святость неприкосновенности судебного процесса, великой республики? — будь Верховный судья ещё хотя бы чуточку разъярённее, он скорее всего, встал бы на стуле во весь свой могучий рост, однако, он всё же сдержался, и лишь вскинул свой плоский, словно облицовочный кирпич, широкий подбородок.

— Джон Уильям Харлайл собственной персоной, ваша честь, — торговый агент уверенно сдёрнул со своей головы шляпу, и сунул её в руки государственного адвоката, которого предоставили Ричарду вместо его собственной армии весьма эффективных, юристов. Никто не хотел давать ему и шанса на оправдание, а посему, и тот замызганный адвокатишка, за всё время так и не произнёс ни единого слова. Дальнейшие слова Джона были сказаны настолько тихо, чтобы его слышал только он. — Помнёшь или потеряешь — сломаю тебе обе руки, дружище.

— Джона Уильяма Харлайла не существует! — судья выкрикнул это так, словно его слова были единственной возможной истиной, которая только могла звучать на просторах вселенной. Собравшиеся же сенаторы, лишь решительно одобрили его заявление дружными и ритмичными, кивками.

— Разве? — Харлайл взъерошил чуть отросшие, запотевшие под шляпой, волосы, и откинул в сторону плащ, под которым не было никакой другой одежды. Человек, ворвавшийся в самое серьёзное заседание суда за последние годы существования самой системы правосудия, предстал перед всем миром в том, в чём некогда родила его мать. — Допустим, что в вашей базе данных, нет обо мне никаких упоминаний. Однако, вы вполне можете убедиться в том, что я и есть тот самый Джон Харлайл из интервью мистера Макдональда, своими собственными, глазами.

Взгляды всех присутствующих скользнули по обнажённому, истощённому телу торгового агента. Медленно, даже жадно изучили каждый из многочисленных шрамов, в числе которых имелся ровный, иссиня-фиолетовый шрам от открытого перелома ноги в районе колена, и явные признаки травмы руки, полученные им практически в самом начале схватки с Маггри. Даже больше — кожа на его правой руке была буквально испещрена сеткой отчётливых шрамов, так и не получивших должного внимания хирурга. То было месиво, невольно подталкивающее к горлу содержимое желудка, от одного только своего вида.

— Ну, как вам? Убедились? — Джон лениво отклонился в сторону и подхватил свой плащ обратно, после чего сразу же, водрузил его на своё место. Возможно, ему стоило бы попросить присутствующих женщин отвернуться, прежде чем проворачивать весь этот фокус с одеждой… Но до сих пор прикованные к нему взгляды и раскрасневшиеся щёчки некоторых из них, доставляли Харлайлу неподдельное удовольствие. Всё же, он уже довольно долгое время не имел возможности общения с противоположным полом.

— Это совершенно ничего не значит, — верховный судья поднял свой молоток и бросил свою руку вперёд так, словно призывал охрану обнажить клинки, и броситься в атаку. — Охрана! Выведите этого наглеца вон из здания сената и заприте в карцере! Я не допущу подобного неуважения к суду!

— То есть, вы отказываете основному свидетелю в даче показаний под присягой, исходя из одних только своих личных побуждений? — Ричард Макдональд вышел вперёд, за стойку обвиняемого, и поднял руку вверх, в целях привлечения внимания. — Вы построили всё обвинение за счёт одного-единственного документа, и отказываете мне в возможности построить за счёт него же, вполне справедливую, защиту? Иными словами, вы решили использовать в суде только ту часть имеющейся информации, которая удобна вам?

— Я не… — едва открыв свой рот, Верховный судья тут же закрыл его, перебитый очередным жестом со стороны стоящего прямо в центре помещения, выступающего обвиняемого.

— Ну уж нет, господин судья, — старый торговец медленным шагом вернулся на своё место, и уверенно, практически по-хозяйски, уселся на стул. — Не в этот раз. Вы не можете утверждать правдоподобность одной половины документа и выставлять другую — ложью, бредом, и выдумкой. Так уж устроена машина нашего бюрократического мира. В данном случае вы можете только либо полностью отклонить правдоподобность статьи, исключив её из списка доказательств, сию же минуту освободив меня из заключения за их недостатком, либо выслушать главного свидетеля, так удачно оказавшегося под рукой. А уже исходя из полученной от него, информации — выносить приговор. Разве не так?

— Сукин… — судья весьма вовремя остановился, прежде чем нарушить правила собственного заседания, на глазах у всей республики. Его карты только что побили его же, козырем. Ричард Макдональд был абсолютно прав. Он не может одновременно и учитывать, и не учитывать одну и ту же, улику, а если выбросить из дела это злополучное интервью — то вся сетка преступлений торговца, обрушится на глазах, подобно высохшей ёлке, в мгновение ока скидывающей хвою при малейшем ударе по стволу. — Джон Уильям Харлайл?

— Да, ваша честь.

— Почему вы не явились раньше, когда ещё шло разбирательство по этому делу?

— Было весьма сложно договориться с надзирателями, — Харлайл вальяжно откинулся на спинку стула, и вынул из внутреннего кармана мятую пачку сигарет, которой тут же воспользовался. Чем тут же вызвал очередное недовольное бормотание каждого из присутствующих на заседании. Но ему было абсолютно плевать. Его уже не смогут убрать из