Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина - Чарльз Спенсер Чаплин

Наконец работа над «Огнями большого города» была закончена, осталось только записать музыку. Единственным устраивавшим меня моментом в озвучивании было то, что я мог полностью контролировать музыку, и я написал ее сам.

Для своих фильмов я старался создавать спокойную романтичную музыку, контрастировавшую с характером Бродяги. Элегантность музыки расширяла эмоциональное пространство комедии. Аранжировщики редко понимали это и хотели, чтобы музыка тоже была смешной. Я объяснял, что здесь дело не в противопоставлении, а в контрасте ее звучания, в изящности и очаровании, в том, что музыка должна быть сентиментальной, иначе, как говорил Хэзлитт[95], произведение искусства не может считаться законченным. Иногда профессиональные музыканты начинали наставительно рассказывать мне об интервалах хроматической и диатонической гамм, но я быстро прекращал эти рассуждения простой ремаркой дилетанта: «Была бы мелодия, все остальное приложится». Я написал музыку к одной или двум своим картинам и после этого стал серьезно относиться к дирижерской партитуре и определять звучание музыки в оркестре. Если я видел слишком много нот в части духовых инструментов, то говорил: «Что-то здесь слишком много черного» или «Не загружайте духовые деревянные».

Нет ничего более волнующего и возбуждающего, чем первое исполнение музыки собственного сочинения оркестром в пятьдесят музыкантов.

После того как я закончил синхронизацию «Огней большого города», настало время испытать судьбу нового фильма. Для этого без всяких анонсов был устроен предварительный показ в одном из кинотеатров в центре города.

Мы сильно рисковали, ведь фильм показывали на экране полупустого кинотеатра. Зрители пришли смотреть драму, а не комедию, и только посмотрев половину фильма, они наконец-то поняли, что им, собственно, показывают. Кое-кто смеялся, но не так, как хотелось бы. Ближе к концу фильма я увидел, как некоторые зрители стали покидать зал. Я показал на них своему ассистенту.

– Смотри, они уходят.

– Наверное, в туалет пошли, – прошептал он мне.

С этого момента я перестал смотреть на экран, сконцентрировавшись на проходе, по которому выходили люди. После пары минут наблюдений я заметил:

– Никто так и не вернулся.

– Ну, кто-то просто опаздывает на поезд.

Я вышел из кинотеатра с чувством, что весь мой двухлетний труд был спущен в унитаз, равно как и два миллиона долларов. В фойе кинотеатра меня встретил управляющий.

– Отличный фильм, – улыбаясь, сказал он, добавив в качестве дополнительного комплимента: – Теперь за вами звуковой фильм, Чарли, весь мир ждет этого от вас.

Я попытался изобразить улыбку на лице. Наша группа собралась в переулке около кинотеатра. Мой менеджер Ривз, который всегда был серьезен, поприветствовал меня, пытаясь придать голосу оптимистичные нотки:

– Думаю, все прошло очень даже хорошо, если принять во внимание…

Его последние слова можно было воспринимать как угодно, но я с уверенностью кивнул:

– С полным залом было бы еще лучше, и, конечно же, надо еще поработать над парой эпизодов.

И тут меня как громом ударило! Мы совсем забыли, что новый фильм еще надо попытаться продать. Успокоившись, я пришел к выводу, что об этом не нужно сильно переживать, поскольку мое имя на афишах все еще гарантировало высокие кассовые сборы, по крайней мере, я на это надеялся. Джо Шенк, президент «Юнайтед Артистс», предупреждал меня, что кинопрокатчики не предоставят новому фильму такие же условия, как «Золотой лихорадке», самые крупные компании явно заняли выжидательную позицию. В прошлом они всегда живо интересовались моими новыми картинами, а теперь в их поведении я совсем не чувствовал былого энтузиазма. Более того, в Нью-Йорке появились трудности с поиском площадки для первого показа. Все кинотеатры города были заняты, по крайней мере, так мне сказали. Иными словами, нужно было ждать своей очереди.

Единственным свободным в Нью-Йорке был кинотеатр Джорджа М. Кохана. В его зрительном зале можно было разместить тысячу сто пятьдесят зрителей. Кинотеатр находился весьма далеко от центра и был своего рода белой вороной среди остальных. В принципе, это был даже не кинотеатр. Я взял в аренду четыре стены за семь тысяч долларов в неделю, гарантировав аренду в течение восьми недель. Более того, я сам должен был обеспечить и все остальное, включая менеджеров, кассира, уборщиков, киномеханика, рабочих сцены, световую и прочую рекламу. Я уже потратил два миллиона долларов, притом собственных, поэтому решил до конца играть по-крупному, арендовав весь кинотеатр целиком.

Тем временем Ривз договорился о премьерном показе фильма в Лос-Анджелесе в совершенно новом, недавно построенном кинотеатре. Эйнштейны все еще гостили в Калифорнии и захотели пойти на премьеру, хотя, я думаю, не подозревали, на что себя обрекают. В день премьеры они приехали ко мне, мы пообедали и отправились в город. Главная улица была заполнена людьми уже за несколько кварталов до кинотеатра. Сквозь толпу пытались пробиться полицейские машины и «скорая помощь», в районе кинотеатра все стеклянные витрины магазинов были выдавлены. С помощью чуть ли не взвода полиции нам удалось пробраться в фойе кинотеатра. Как же я ненавидел премьеры – их толкотню, собственную нервозность, запах духов, пота и чего-то еще, такого отвратительного и тошнотворного.

Надо сказать, что владелец построил великолепный кинотеатр, но, как и многие другие кинопрокатчики, мало что понимал в презентации фильмов. И вот картина началась. На экране возникли кадры с титрами, послышались первые приветственные аплодисменты. Наконец, дошла очередь и до первой сцены. Мое сердце ухнуло вниз. Это была комедийная сцена со статуей. Публика начала смеяться, вскоре смех превратился в восторженный рев – я достал их всех и в этот раз! Мне опять захотелось плакать от счастья. Три первых ролика зал смеялся, не умолкая, и я, чувствуя возбуждение, смеялся вместе со всеми.

А потом случилось невероятное. Внезапно на середине эпизода, когда весь зал просто умирал от смеха, показ остановили! В зале зажглись огни, и чей-то голос через репродуктор начал вещать:

– Прежде чем вы снова сможете наслаждаться этой великолепной комедией, мы бы хотели занять несколько минут вашего времени, чтобы рассказать о нашем прекрасном новом кинотеатре.

Я не верил своим ушам. Как безумный, я вскочил со своего места и помчался вверх по проходу:

– Где этот сукин сын? Я прибью его!

Весь зал был на моей стороне. По мере того как этот идиот продолжал рассказывать о достоинствах кинотеатра, публика начала топать, аплодировать и свистеть, и ему пришлось прекратить. В результате людям снова пришлось настраиваться на восприятие фильма, и это заняло целую часть. Но, несмотря на эти неожиданные обстоятельства, публике фильм понравился, а еще я заметил, как Эйнштейн украдкой вытирал глаза, – еще одно свидетельство, что все ученые безнадежно сентиментальны.