Разведбат - Валерий Киселев

Слышу — первый из дозорной группы с кем-то разговаривает на чеченском языке, стоят друг от друга метрах в десяти, лоб в лоб, и базарят. Я догадываюсь, что чеченец говорит: «Здравствуй брат, салам, заходи, дорогой». По зачуханному внешнему виду моего бойца этот чеченец подумал, что кто-то ещё из Грозного выходит. А после головного дозора иду я, потом радист, корректировщик, дальше группа замыкания. Второй боец из головного дозора шёл с пулемётом, оружие всегда заряжено, и он пулемёт-то не опускает, смотрю — рука напрягается вниз, доворачивает. Я сразу моментально понял: опасность! Третий боец из головного дозора сразу отскакивает, он стоял за бетонным забором, и автомат — раз! и опускает вниз, дал мне знать. Это был сигнал на готовность оружия к бою. У нас была отработана система сигналов в таких ситуациях. Если приклад опускается вниз — мелкая группа противника — один или двое. Если трое — мы не нападем. Если идут двое, а нас шестеро — это мои «клиенты». Если их трое или четверо — боже упаси связываться. Формула — один к трём. Стреляющий разведчик — это мёртвый разведчик. Если я в тылу врага хоть раз выстрелил — пиши пропало, ко мне никто не придёт на помощь. Если один раненый появится — надо четверых, чтобы его нести, и живым вынести. А если идёт преследование и у меня раненый — я не смогу идти. Потому что ещё появятся раненые, и все в итоге могут погибнуть. А если нетранспортабельный раненый — я его никак не брошу. Я должен забирать и живых, и мертвых. Всех, даже покойников нести. Я практически обречён, если за мной погоня. Через каждые пять минут мои шансы уменьшаются вдвое, в геометрической прогрессии.

«Очень глупо мы попали…»

— Боец мне показывает: «Мелкая группа», я сразу даю сигнал: «Группа — к бою!». Снайпер сразу занял позицию, гранатомётчик ко мне — заряжает осколочным. Первый мой боец, который разговаривал с чеченцем, стал руками махать. А третий боец из головного дозора выглянул из-за бетонного забора и стал махать вверх прикладом. Я понял, что это не наблюдательный пункт, не ретранслятор, здесь база. — «Я не один», — говорит мой первый боец этому чеченцу, — «Да я вижу, вылезай, не бойся, иди». Вижу — люди здесь явно одеты «с нуля», ботинки — как со склада, оружие блестит, кокарды, эмблемы с волками. В Грозном добивают остатки банд, а эти ходят в наших тылах! Лошади стоят, кормятся, дизель работает. Вижу ангар во дворе, здоровый — самолёт можно заталкивать. Антенны спутниковые. А мы на них с одним пулемётом…

Мой боец из головного дозора опять поднял приклад кверху. У меня уже подствольник заряжен, рядом гранатомётчик с осколочной гранатой. Ну, мы бы тех бандитов, кто был в это время во дворе, всех бы уложили, а сколько их ещё в этих ангарах, пятиэтажных домах…. И куда мне потом бежать, как спасаться… Очень глупо мы попали. Оттуда, где мы стояли, никак не отойти тихо.

Лежу в авиационной воронке и слышу голос моего первого бойца: «Я их сейчас всех позову!». Пробегает мимо меня, я спрашиваю: «Что?» — «Духи»!». Второй бежит, спрашиваю: «Сколько?» — «Много!». Какое там стрелять, куда! Хотя бы один выстрел — и всё, нам конец. Даю сигнал на отход. У нас закон: по своим следам не уходить. Уходить вдоль бетонного забора? Опасно! И я повёл группу по дороге, где конные ходят, и как дал стрекача! Сказал своим: «Кто отстанет — голову отрежут. Уходим! Связист ко мне! Артиллерию на этот квадрат!» — у меня была кодированная сетка. Я уж не помню, но как-то так — «Квадрат Б!». — «Понял!» — «Гром», «Гром»! Я «Ромашка»! Приём!». — «На приёме». — «Квадрат «рысь», по улитке — «пять». На карте обозначена только водокачка, а реально здесь оказался целый жилой квартал. Засекли охрану, вышки, проволоку, конюшню, сенохранилище, подземный ангар для самолётов с защитой от бомбометания. И самое главное — ретранслятор со спутниковыми антеннами.

Такая удача, артиллерия — огонь! У меня на связи была батарея САУ, готовая с получением моего сигнала моментально открыть огонь. Три минуты и — летят снаряды. Раньше бывало, что иногда не хватало времени, чтобы убежать — снаряды летят над головой, ветки сбивают, режут макушки деревьев, ложатся за сто метров. Вот что значит, когда корректировщику жить охота!

«Русский хочет бегать?»

— Командую: «Квадрат «рысь» по улитке «пять» — огонь!». — «Пристрелочный надо?». А мы бежали — задыхались уже, я по дороге оторвался, потом резко ушёл в сторону по кустам. Ухнуло — пристрелочный прилетел. Артиллерист спрашивает по рации: «Сколько? Залпом либо беглым?». — «Беглым, сколько есть!». Слышу лай собак. А когда пристрелочный пошёл — «духи», видимо, поняли, что я где-то недалеко стою и навожу артиллерию. Первый пристрелочный, второй, а потом наши как начали пулять! Но и «духи» уже догоняют! Мы от дороги отбежали, они рядом ищут, вижу фонарик, пробежали или проехали на лошадях. Дал по рации команду артиллеристам: «Сколько есть снарядов — бей по этому квадрату!», и сам давай, как заяц, отсюда быстро уходить.

Я предполагал, что «духи» уже знают место забазирования моей группы и выслали отряд на отсечение меня от базы. Меня можно было поймать, как цыплёнка. Тем более на карте лес то и дело отмечен минными полями, сильно-то и не побегаешь, и не попрячешься. «Духи» у себя дома, им карта не нужна, это я каждые пять минут на карту смотрю. Я понял, что обнаружен противником и меня преследуют. Артиллерия наша работает — как дали, снаряды летят над головами, только ветки с деревьев сыпятся. Я ещё испугался, что взрыватель за ветку заденет и тогда всем нам здесь хана, потому что разлёт осколков — до 200 метров. А снаряды — свистят. И бьют так, что после разрыва дышать трудно — такая идёт взрывная волна. Чувствую, что бить по одному квадрату тоже не резон, надо здания колбасить. Спрашиваю артиллериста-наводчика: «Можешь вызвать сюда авиацию?» — «Легко!».

А мы бежим! Вдруг радист догоняет, бледный: «Командир, вас на связь!». Взял наушник и слышу: «Русский хочет бегать? Ты сильно-то не старайся, вот встретимся, поговорим». Три раза переходил на запасные частоты — чеченец все равно смеётся и говорит: «Дай мне командира!». Я сразу выключил рацию. Радист мой стоит бледный, руки трясутся: «Я уже три раза частоты менял!». — «Ну-ка дай связь!», говорю. Выругал я того чеченца матом и выключил рацию. Было ясно, что все мои радиочастоты полностью блокированы и пользоваться рацией просто опасно.

Радист спрашивает: «Что делать?» — «Снимай радиостанцию!». Он сбил частоты, батарею выкинул в реку, радиостанцию закопали в снегу, таскать её с собой не было смысла, да и батарея сдохла. Подумал ещё: «Может быть, потом заберем».

Я понял, что попал. Надо было немедленно уходить. Я понимал, что если вступлю в бой, мне уже никто не поможет. Двадцать минут боя и — меня нет. В шести километрах отсюда стоял наш блокпост МВД, но мне там мужики, когда ещё шёл на задание, сразу сказали: «Если ты встрянешь, мы тебе не поможем: хотим живыми домой приехать».

«Улюлюкают, как индейцы…»

— Несколько часов бегали всей группой по лесу. «Духи» — то справа, то — слева. Гнались за нами на лошадях с пулемётами, а это как маленькая БМП, да ещё собаки бегут, лают. Хорошо они меня погоняли… Играли в этом лесу друг с другом, как в кошки-мышки. И так грамотно они нас преследовали — идут параллельно, справа и слева. Я мины ставил, ловушки — ни одного взрыва не было. А они идут сзади и улюлюкают, как индейцы, хохочут. Просто охотятся за нами, как зверя гонят.