Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро

Первоначально состав эскадрона был определен в 99 юнкеров (по 14 от каждого из 7 гвардейских полков, расквартированных в Петербурге и его окрестностях; 99‐м числился так называемый «земной бог» — старший вахмистр). Для обучения принимались недоросли из потомственных дворян и пажи, желавшие служить в гвардии. Также здесь продолжали образование выпускники губернских кадетских корпусов[1437].

Двухлетняя учебная программа разрабатывалась применительно к нуждам кавалерии. В занятия по тактике для низшего класса были включены основы ветеринарии, «признаки лет и качеств лошадей» и краткое знакомство с основами ипповетеринарии.

Существенной проблемой являлось отсутствие материальной базы для занятий. В первое время, за неимением собственных лошадей, конюшен и манежа, эскадрон занимался только пешей выправкой. Затем из Образцового кавалерийского полка были присланы первые 16 (по другим данным — 14) лошадей: они стояли при Измайловском полку, в конюшне Лейб-гвардии Конно-Пионерного эскадрона. Это не способствовало сохранению здоровья юнкеров, «страдавших от частых переходов в зимнее время из помещения школы в Измайловские казармы»[1438].

В 1826–1828 гг., в ожидании выпуска, воспитанники были вынуждены брать уроки в частном манеже Моргенштерна. Езда без надзора сказалась отрицательно. Первый смотр прошел неудачно, и к производству в офицеры были допущены только юнкера кирасирских полков. Строительство собственных конюшен и манежа завершилось в конце 1828 г.[1439]

В 1838 г. школа была реорганизована в четырехклассное военное училище. В эскадроне предполагалось 108 юнкеров. Часть вакансий предоставлялась Пажескому корпусу. В низших классах обучались по программе для кадетских корпусов, в высших — по специальной программе. Манежное обучение сменялось лагерными сборами, совместными для военно-учебных заведений и армии. Курс заканчивался публичными строевыми экзаменами в высочайшем присутствии[1440].

Обучение верховой езде проводилось по возрастающей сложности, согласно действующему Александровскому кавалерийскому уставу (от 1812 г. и более поздним «прибавлениям» от 1815–1820 гг.). По традиции, начинали на простом оголовье без стремян, затем со стременами, затем оголовье дополнялось мундштуком. Наконец, юнкера ездили в полной амуниции на седлах с полным вьюком. Отрабатывались элементы для смотров и разводов[1441]. Основные затруднения вызывало обучение 13-летних юнкеров, «не всегда способных к этому по молодости и физическому сложению»[1442].

На эскадрон полагалось 113 строевых гнедых лошадей стоимостью от 30 до 700 р. Разброс цен объяснялся тем, что для обучения 13-летних мальчиков требовались смирные, хорошо выезженные лошади, которых получали из брака гвардейских полков; для юнкеров-ординарцев, являвшихся на смотр к государю, покупали кровных дорогих лошадей. Кавалерийскому искусству обучали и гвардейских подпрапорщиков, готовящихся к карьере адъютантов, полковых жалонеров и младших штаб-офицеров. Для этого годились разномастные лошади[1443]. Для выездки лошадей при школе состоял берейтор.

Снабжение лошадьми производилось профессиональным ремонтером Кирасирского Его Императорского Величества полка. Школа имела тесную связь с кирасирами: так, для практического применения устава и навыка к строю незадолго до производства в офицеры юнкера прикомандировывались к полкам 1‐й кирасирской бригады, с которой выезжали на конные учения.

В 1839 г. школа получила новое, специально приспособленное здание, на месте плац-парада Измайловского полка и Кондукторской школы, в надворных строениях которой расположились школьные конюшни. В 1840 г. юнкера школы впервые удостоились чести быть конными ординарцами императора. С 1841 г., когда вырос уровень массовой подготовки, эскадрон кавалерийских юнкеров вновь начал принимать участие в высочайших смотрах и парадах (впервые взвод от школы участвовал в разводе в 1828 г. по случаю победы в Ахалцихском сражении И. Ф. Паскевича-Эриванского[1444]).

Причиной успешного развития школы прежде всего называли блестящий состав преподавателей, таких как герой турецкой кампании 1828–1829 гг. штаб-ротмистр Лейб-гвардии Уланского полка И. С. Клерон, по словам современников, «центавр русской кавалерии»[1445]. Юнкерская молодежь видела в нем идеал кавалериста.