Сто голосов - Скотт Макконнелл

Мы с ней сверили мой набросок указателя постранично, и она подтвердила: «Да, все правильно, это взято именно отсюда», отрицаний было немного. Когда мы добрались до пункта о коллективизме, она сказала: «Постой-ка, а разве про коллективизм ничего не сказано в такой-то и такой-то статье?» Она удивительно хорошо помнила собственные работы, и я был удивлен тем, насколько изумительно она помнила отдельные подробности.

Во время этой работы возник вопрос относительно ее определения разума. В Атланте разум определяется как «средство, воспринимающее, определяющее и интегрирующее материал, предоставляемый чувствами человека». В Этике объективизма, написанной четыре года спустя, в 1961 году, разум определяется как «средство, определяющее и интегрирующее материал, предоставляемый чувствами человека». Здесь было исключено слово «воспринимающее». И я спросил, почему она это сделала.

Она сказала, что этот вопрос поднял Натан [Бранден] — что писать «воспринимающее» в определении может привести к такому толкованию, что восприятие внутренне требует разума или концепций — и таким образом свидетельствует о том — как считали подобные Бланшару идеалисты, — что сознание конструирует тот мир, который мы воспринимаем. Она не допускала подобных мыслей и потому опасалась, что это самое «воспринимающее» может быть понято подобным образом.

Когда мы занимались указателем, Фрэнк обратился к ней и сказал, что Элоис приготовила обед. Айн уже предложила мне остаться на обед, чтобы после него мы продолжили работу и закончили ее. Я, конечно же, согласился. Спустя какое-то время Фрэнк снова вошел в кабинет, уже с достаточно сердитым видом. Он сказал: «Элоис потратила много времени на готовку, и она расстроится, если обед простынет». Сам тон его предполагал, что подобная ситуация возникала не впервые. Он вышел, она повернулась ко мне, улыбнулась и сказала: «Фрэнк прав». Мы отложили свои бумаги и встали от стола. При этом я ощущал, что всей своей позой она говорит, что да, такое уже случалось, и Фрэнк имеет все основания быть недовольным мной. Эта улыбка и слова «Фрэнк прав» оставили глубокий след в моей памяти. За обедом не ощущалось никакой напряженности.

Мисс Рэнд когда-нибудь редактировала ваши работы?

Да, это происходило в отношении Указателя философа (The Philosopher’s Index), публиковавшего краткие конспекты или резюме статей, появляющихся в философских журналах, и индексировавшего их по теме. Издатели Указателя получили грант на осуществление подобной работы в обратной перспективе до 1940 года. Для этой работы наняли меня.

Я рассказал Ричарду Лайнбеку, издателю Указателя, что очень интересуюсь Айн Рэнд и что она написала много философских работ, неизвестных широкой публике, которые следует включить в Указатель. Он ответил нечто в таком духе: «Да, мне также кажется, что в ней кроется много больше, чем признают некоторые философы. Действуйте. Сделайте резюме, и я включу их в ретроспективный указатель». Я получил на это одобрение со стороны Айн.

Работа, в сущности, состояла в том, чтобы прочитать каждую статью, которую я считал философской, написать ее краткое содержание, уложившись не более чем в семьдесят пять слов, и выбрать несколько тематических рубрик, в которые ее можно поместить. Я отослал свои резюме Леонарду, который отредактировал их, после чего переслал Айн, сделавшей окончательную редакцию, после чего мы, Айн, Леонард и я, провели телефонную конференцию.

Итак, она действительно редактировала меня — или точнее, мое изложение ее идей. Она переписала те из них, где, по ее мнению, я не понял главного. Иногда она меняла несколько слов, иногда все резюме. Иногда оставляла все как есть. После чего я перепечатал окончательный вариант и передал его издателю, который включил в ретроспективный Указатель примерно шестьдесят различных статей, в основном написанных ею, однако среди них было несколько принадлежащих Леонарду и совсем немного написанных Джорджем Уэлшем. Некоторые статьи она посчитала не философскими, и они не были включены. Книги, конечно, вошли без исключения. Это издание стало первым обстоятельным перечнем ее философских трудов в составе академического библиографического инструмента.

Рассказывала ли она вам какие-нибудь истории о своих отношениях с издателями?

Да, например, для Добродетели эгоизма она просила на переплет ткань сине-зеленого цвета, так, чтобы корешок был скорее зеленого оттенка, а сама обложка уже синеватой. Издатель сделал сначала наоборот, и она попросила, чтобы цвета поменяли, так, чтобы они отвечали ее любимой гамме.

Другая история, которую она рассказывала мне, относилась к первоначальной бумажной обложке Атланта, на которой была изображена стоящая фигура мужчины, обратившего вперед ладони. После лекции в NBI она сказала мне, что художник сделал фигуру чересчур атлетичной, и она попросила его убрать лишнюю мускулатуру. Однако и этот вариант показался ей чересчур атлетичным… в итоге ей пришлось взять художника за руку и самостоятельно вывести контуры тела.

Обратимся теперь к книге мисс Рэнд Введение в объективистскую эпистемологию [далее ВОЭ].

Весной 1963 года после устроенной мной ее лекции в Бруклинском институте группа студентов отправилась обедать вместе с ней. Потом я рассказал ей о разговоре со студентом, в котором он настаивал на том, что определения субъективны, и по сей причине мы не в состоянии разрешить ни один философский вопрос. И я сказал ей: знаете ли, нам и в самом деле необходима эта книга по эпистемологии, o теории концепций, определений и всего подобного. На что она отозвалась коротким: «Гм-м».

Потом, когда она начала писать этот труд по эпистемологии, а возможно, еще до того, она сказала мне, что именно этот наш разговор и кое-какие предварявшие его соображения Леонарда стали для нее стимулом, побудившим к написанию этой работы. И я запомнил, что в ее понимании именно мой разговор подтолкнул Айн к написанию этой работы. По прошествии нескольких лет, подписывая мне эту книгу, она написала: «Аллану: книга, о которой вы просили меня несколько лет назад. С наилучшими пожеланиями и к вящей пользе». В итоге получилось, что наши с Леонардом поползновения подтолкнули ее к созданию этой работы. Приятное ощущение.

Вы имели возможность прочитать ВОЭ перед публикацией этой книги?

Мы с Гарри прочли первый вариант этой работы до публикации. Это была вещь удивительная и новаторская. У меня есть смутное ощущение, что она написала про математическую бесконечность нечто, показавшееся мне не вполне правильным, и она после этого изменила формулировку. Однако книга оставила по себе самое яркое впечатление.

Вы обсуждали с ней эту работу?

В это время я обсуждал несколько вопросов с Леонардом, так как он регулярно встречался с ней, потому что готовился или к чтению курса лекций в Денверском университете, или к своему курсу в NBI: «Объективизм и теория познания». Однако не помню, чтобы систематически обсуждал эту тему с Айн до мастерской ВОЭ.

Она также говорила, что когда наконец засела за эпистемологическую книгу, то нашла процесс очень легким… текст как бы самостоятельно ложился на бумагу, потому что давно вызревал в ее подсознании. Интересно отметить, что некоторые из определений, например, «единицы», опубликованных в версии 1966 года, отличались от тех определений, которые они с Бранденом давали мне в 1963 или 1964[252] годах.