История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей

сели на свои места – в полной темноте было совершенно не видно, куда идти. Среди всеобщего шевеления я услышала, как люди шепотом пытаются выяснить друг у друга, что происходит. Вдруг я разобрала на сцене фигуры незаметно пробравшихся туда и настраивающих свои гитары Виктора и Юрия. Вспыхнул свет, и они заиграли «Перемен!» – таким мощным и полным звуком, что, казалось, на сцене вместе с ними вся группа. Виктор отбивал ритм на только что приобретенной белой полуакустике, а Юрий выводил мелодию на своей электрической гитаре. Направленные на них красные прожекторы высвечивали только светлые силуэты лиц и белое пятно гитары Виктора на фоне черной одежды. Выглядели они как падшие ангелы – божественно и в то же время инфернально.

Закончилась песня так же резко и неожиданно, как и началась, и зал разразился бурей аплодисментов и восторженными криками.

– Спасибо, – смущенно сказал по-английски Виктор и, повернувшись к Юрию, добавил тихим голосом уже по-русски:

– «Пачка сигарет».

Пока они играли, я рассматривала зал. Конечно же люди не могли осознать, насколько важны эти песни и эти слова для русской души, но очевидно было, что музыка пробирает их до самой глубины души. Гитара пела, плакала, взмывала ввысь, обволакивала, и было видно, насколько все поглощены этим звуком.

На новом взрыве аплодисментов я обменялась взглядами с Наташей и Рашидом. Только мы трое во всем зале понимали подлинное значение музыки Виктора для России. Невидимые в толпе, мы обладали этим тайным знанием о стоящих на сцене музыкантах. Если бы только люди в зале знали, кто играет перед ними…

В заключение они сыграли «В наших глазах».

– Спасибо вам огромное, – произнес Виктор, пряча глаза за своими огромными ресницами. – На этом все.

Люди в зале продолжали аплодировать, топать ногами, кричать, требуя продолжения. Сконфуженно улыбаясь, Виктор вновь перекинул ремень гитары через плечо, и ребята заиграли «Группу крови». В какой-то момент, на кульминации гитарного соло, я могу поклясться, что весь зал затаил дыхание.

– Я так горжусь вами! – не в силах сдерживаться, во весь голос закричала я, бросившись к ним на шею после концерта. – Для вас это совершенно новый опыт – публика, не знающая ваши песни, и простейшая аппаратура – пара усилителей и микрофон. Но раскачали вы всех так, как на стадионе у себя дома!

– Простите, – мой безудержный поток комплиментов прервали подошедшие к нам несколько продюсеров – американцев и японцев. – Можно поговорить с вами об инвестициях в работу «Кино» на Западе?

– Давайте поговорим, – ответил Виктор. А Юрий вскинул на меня удивленный взгляд.

– Вам нужно сыграть в местном клубе сегодня вечером, будет прекрасное продолжение фильма и этого короткого выступления, – предложил один из них.

Виктор, как это ему свойственно, приглашение вежливо отклонил. Больше всего ему хотелось провести вечер в уютном доме с друзьями, и заставить его передумать не могли никакие посулы славы.

Весь следующий день у Рашида были сплошные пресс-конференции и интервью, ну а мы решили покататься на снегомобилях.

– А ты зачем взял белые очки? – спросил Юрий, обратив внимание на красующиеся на носу Виктора белые, в отличие от наших ярко-розовых, очки.

Мы гоняли по склонам Юинты[262], снег из-под полозьев наших машин разлетался во все стороны, забиваясь в нос и в рот. Юрий с Виктором были совершенно бесстрашны, неслись во весь опор, как демоны снега и мороза в погоне за солнцем. Мы с Наташей вели себя чуть более осторожно.

– А, к черту! – не выдержала Наташа. – Давай догоним их!

В этих гонках за ветром и друг другом по снежным горам была полная, абсолютная свобода. Время и расстояние потеряли всяческий смысл, и счастье казалось безграничным и бесконечным.

– Давай, вперед! Жми на газ! – орала я во всю глотку, подбадривая и друзей, и саму себя. Казалось, что так мы можем домчать до России и вернуться в те добрые старые времена, когда, удобно устроившись на диване, мы сами для себя творили музыку. Мы были иголки в стоге сена, острые и сверкающие, и никакие тяготы обычной жизни не могли омрачить наше счастье.

После фестиваля Юрий, Виктор и Наташа на несколько дней поехали ко мне в Лос-Анджелес. Я была ужасно рада принять их у себя, потягивать кофе и вместе напевать мелодии любимых песен. Виктору не терпелось отвезти Наташу в «самое счастливое место на Земле».

Пока они обсуждали, на каких аттракционах и в какой очередности будут кататься, я швырнула ключи от своего джипа Cherokee Юрию в руки.

– Ребята, у меня сегодня монтаж, так что ты, Юрий, сядешь за руль.

Юрий посмотрел на меня в ужасе – он только-только получил права, и опыта вождения у него еще практически не было, тем более на огромном внедорожнике.

– Джо-ан-на, – медленно проговорил он, неуверенно держа в руках ключи. – Ты уверена?

– Уверена, конечно, уверена! – возбужденно, предвкушая приключение, воскликнул Виктор. Своему лучшему другу Юрий отказать не мог.

– Хорошего дня! – пожелала я им и еще несколько минут стояла, глядя, как Юрий выезжает со двора, медленно разворачивается и набирает скорость. Каким-то образом ему удалось выбраться на автостраду 1-10 по направлению к центру Лос-Анджелеса, он умудрился разобраться в сложнейшей двухуровневой развязке и нашел съезд на ведущую на юг к Анахайму[263] автостраду 1–5.

Совсем недавно, когда мы с Юрием вспоминали эту поездку, он назвал ее одним из самых напряженных и страшных испытаний в жизни:

– Я больше часа как безумный сжимал руль в руках.

Когда наконец они добрались, первым делом встали в очередь на аттракцион «Пираты Карибского моря».

Моему отцу не терпелось вновь повидать полюбившихся ему ребят, и он пригласил нас всех на ланч в знаменитый Friars Club в Беверли-Хиллз, членом которого он состоял. Основал этот частный клуб для деятелей шоу-бизнеса в 1947 году друг отца, актер и комедиант Милтон Берл вместе с еще несколькими известными актерами, и отец просто светился от гордости, что может повести нас в элегантное белое здание престижного клуба.

Наташа помнит, что клуб был полон старушек, и некоторые из них не преминули с похвалой прокомментировать ее идеальные зубы.

– Они были просто счастливы, что в кои-то веки в клубе появились молодые люди, – со смехом вспоминает Наташа.

После ланча мы вчетвером отправились домой.

– Ну, что теперь? – спрашиваю я, откинувшись на водительском сиденье.

Они на самом деле не хотели ничего, кроме как расслабиться в шезлонгах у меня в саду под щедрым калифорнийским солнцем.

– Настоящее счастье, – довольно промурлыкала Наташа, закрыв глаза и прикрыв рукой лоб. Никогда еще им не выпадала возможность понежиться под теплыми лучами в феврале, слушая пение птиц и