Ельцин как наваждение - Павел Вощанов

Президент Буш жестом приглашает сидящих за столом начать работу, но не успевает сказать ни слова – Борис Николаевич берет инициативу в свои руки:

– Я не приехал к вам с протянутой рукой! – Буш понимающе кивает. – Вы должны понимать: если Ельцин потерпит неудачу и его правительство рухнет, тогда к власти придут красно— коричневые, – шеф вскидывает брови и делает многозначительную паузу. – Холодная война возобновится и опять начнется гонка вооружений!

Чувствуется, Буш несколько озадачен заявлением о красно-коричневой угрозе. Российские политики, которые сегодня ополчились на рыночные новации опекаемых Ельциным младореформаторов, до недавнего времени были желанными гостями американского посольства в Москве и о них докладывалось в Вашингтон как об убежденных сторонниках демократических преобразований. По всей видимости, ныне происходящее в российской власти видится американскому президенту как конфликт амбиций в стане победителей, что абсолютно типично для слаборазвитых государств при смене правящих в них элит. Поэтому Буш смотрит на Ельцина с сочувствием, но без желания поддержать тему.

Насколько мне известно, американцы планировали, что наше пребывание в Camp David не будет долгим. От силы четыре часа: в 9:30 – встреча, в 13:30 – проводы. За столь короткий срок многого не обсудишь и еще меньше решишь. Их предложение – сосредоточиться на главном. А главное на сегодняшний день – контроль за стратегическими ядерными вооружениями. Сейчас, когда Советского Союза уже не существует, Вашингтон хочет знать: намерен ли президент Ельцин соблюдать ранее достигнутые договоренности, под которыми стоит подпись президента Горбачева? Но у нашего шефа свои представления о том, что следует в первую очередь обсудить. Поэтому он, буквально навязывает хозяевам тему, которая волнует его более всего – об американской поддержке президента Бориса Ельцина:

– Почему им так хочется свалить Ельцина? – Борис Николаевич произносит эти слова с таким драматическим пафосом, что собеседник невольно напрягается. – Ельцин – мотор демократических реформ! Ельцин – гарант рыночных свобод! Не станет Ельцина, вернется тот же самый тоталитарный режим, от которого мы избавились в августе!

Президент Буш пытается вернуть инициативу в свои руки: «Вы сделали интересное сообщение…», но закончить начатую фразу не удается. Ельцин неудержим в своем желании поразить коллегу своей решимостью. То, на что у Горбачева ушли бы годы разговоров-переговоров, он решает молниеносно:

– Хочу сообщить вам то, чего еще никто в мире не знает: вчера вечером, я, как Верховный главнокомандующий Вооруженными силами Российской Федерации, отдал приказ… – шеф делает многозначительную паузу, явно получая удовольствие от напряженного ожидания американских коллег. – С сегодняшнего дня ни одна из наших ракет не нацелена на Соединенные Штаты! Ни на один город!

После этого заявления на американской стороне возникает легкое замешательство. Хозяева явно затрудняются с оценкой услышанного: как такая технически и организационно сложная задача могла быть выполнена за одну ночь?! Сидящий рядом со мной Дмитрий Антонович Волкогонов, накануне августовского путча назначенный советником президента по оборонным вопросам, радостно шепчет: «Все! Теперь он – хозяин положения!». Похоже, не без помощи нашего военизированного философа-историка шеф воспринял эту безумную идею «упреждающего саморазоружения». До недавнего времени с ней носился разве что один Козырев. Но Ельцин к нему относится настороженно и не слишком воспринимает его явно навеянные из-за океана идеи. Волкогонов у него в большем фаворе.

Наклоняюсь к сидящему по другую руку от меня маршалу Шапошникову, недавно (похоже, что специально для этой поездки) произведенному в главнокомандующие несуществующими объединенными вооруженными силами СНГ: такое технически возможно – вчера отдал приказ, сегодня уже не нацелены? Тот в ответ, не снимая неизменной улыбки с лица, лишь пожимает плечами: мол, раз говорит, то почему бы и нет?

– Хорошо, – Буш не оставляет попыток вернуть себе инициативу, – а теперь о ракетах с ядерными боеголовками…

– С нашей стороны этот вопрос решен! Такие ракеты уже перенацелены!

Буш переглядывается с сидящим по левую руку министром обороны Диком Чейни, и тот понимает, что настал его черед вступить в разговор:

– Вопрос о перенацеливании ракет мы еще обсудим, а пока…

Но Ельцин и ему не дает шанса на успех:

– Россия и Соединенные Штаты больше не являются врагами! Согласны? – американский коллега, хоть и без особого энтузиазма, но кивает в ответ. – Тогда предлагаю: сейчас выйдем к журналистам и сообщим, что отныне президенты Ельцин и Буш друзья и общаются на «ты»!

Волкогонов локтем пихает меня в бок: какой сильный ход! Но по тому, как расхохотались американцы, мне почему-то так не кажется:

– Дмитрий Антонович, вы же знаете, что в английском языке вообще нет приятельской формы обращения: «ты» или «вы» – все одно!

– Э-э, Павел, какой же ты скептик! Разве не видишь, он просто загнал их в угол!

Похоже, у Буша такое же, как и у меня, отношение к предложению перейти на «ты»:

– Надеюсь, не только между нами, но и между нашими странами сложатся дружеские отношения. Что касается того, как мы будем обращаться друг к другу, то тут нет проблемы: в английском языке вообще существует только одна форма – you.

Но Бушу, видимо, еще не известно, что российский президент не привык уступать в принципиальных вопросах:

– Я знаю, что в английском не так, как у нас. Но я все же предлагаю выйти и сообщить журналистам: Буш и Ельцин – друзья и на «ты»!

В дело вступает госсекретарь Бейкер:

– Господин президент, мне хотелось бы задать несколько вопросов, касающихся нераспространения оружия массового поражения…

Ельцин, подавшись всем корпусом вперед и пристально глядя в глаза американскому президенту, произносит с многозначительной расстановкой: «Друзья! И на “ты”! Согласен?». Буш почти машинально кивает и дает знак Бейкеру: продолжай, старина! И тот продолжает:

– Нас очень беспокоит судьба советских ракет с ядерными боеголовками, размещавшихся на территории Украины…

– Не беспокойтесь, они уже не взлетят, – и, почувствовав удивление сидящих по другую сторону стола, поясняет: – Мы кое-что на них открутили, и теперь они в нерабочем состоянии. Все! Вопрос мною решен!

– А украинской стороне об этом известно?

– Главное, что вам теперь об этом известно.

Очевидно, услышанное требует какого-то осмысления – Буш хлопает ладонями по столу:

– Отлично! Перерыв! Кто желает, может выпить кофе.

Я желаю. И не только кофе, но и печенье. Потому что очень голоден: вчера не удалось поужинать, сегодня – позавтракать. Возле накрытого белой скатертью столика сталкиваюсь с госсекретарем Бейкером. Тот стоит с кружкой в руке и терпеливо ждет, покуда наш Юрий Петров управится с кофемашиной. По всему чувствуется, в домашних условиях глава нашей администрации до такого простолюдинского занятия не сниcходит. Дождавшись своей очереди, Бейкер вдруг поворачивается ко мне: парень, тебе черный или со сливками? К такому либеральному общению я не готов, и оно обескураживает. В другой ситуации поблагодарил бы и отказался, а тут, растерявшись, соглашаюсь: черный, если можно, пожалуйста.