Ельцин как наваждение - Павел Вощанов

Вообще по присутствующим здесь американцам трудно понять, кто из них начальник, а кто подчиненный. Это я заметил, когда президент Буш, сидя за столом переговоров, захотел пить. Он – сам, собственноручно! – открыл бутылку минералки и, прежде, чем налить себе, спросил у сидящего по правую руку госсекретаря: «Хочешь?», а когда тот отрицательно покачал головой, задал вопрос сидящему слева министру обороны. Чейни кивнул, и Буш – для нас это нечто невиданное! – налил ему стакан воды.

Да-а, здесь иная эстетика внутриаппаратных взаимоотношений. И даже не пойму, подходит она для нас или не подходит. Уж больно демократичная. В наших условиях такое легко может перерасти в панибратство. Мы привыкли к другому: начальник держит подчиненных на расстоянии вытянутой руки, во всем и всюду демонстрируя свое превосходство.

С политическими лидерами других стран, да и не только с ними, но и вообще с людьми, имеющими мировую известность, Борис Николаевич более всего любит общаться в неформальной обстановке. Так, чтоб без пиджаков и без галстуков, на зеленой лужайке, с удочкой в руках, а то и у мангала со шкворчащими шашлыками. Это, как он полагает, создает большую доверительность отношений, а значит, и большую их результативность. Хотя злые языки намекают, что ему просто нравится ощущать сопричастность к сильным мира сего. Что ж, может, оно и так, не без этого. Но, думаю, одно другому не помеха.

Я почти уверен, что сегодняшние переговоры, при всей их важности, для нашего шефа все же менее значимы, нежели последовавший за ними завтрак с Джорджем Бушем и его супругой Барбарой. Хотя на нем наверняка обсуждались проблемы отнюдь не мирового порядка. Но это, как ни крути, все же признание некой особости отношений – за столом переговоров с Бушем сиживали главы многих государств, а вот завтракать вместе с ним, да еще в домашней обстановке, довелось не каждому. А многим ли главам государств американский президент преподносил подарки ко дню рождения? Немногим. А ему, Ельцину, сегодня преподнес ковбойские сапоги ручной работы. Можно сказать, специально привез их со своей родины, из Техаса. Сапоги действительно удивительной красоты, но я бы такие носить не стал. Есть в них что-то киношно-пародийное. Думаю, и шеф носить не станет. Но это и не имеет значения. Все равно приятно.

Из домика, где проходил завтрак, они выходят улыбающимися. Ельцин подчеркнуто демонстрирует установившиеся между ним и Бушем приятельские отношения – раскованно жестикулирует, то и дело похлопывает коллегу по плечу и со смехом притворяется, будто хочет прямо здесь, на лужайке, при всем честном народе сбросить туфли и примерить подаренные сапоги. Глядя на развеселившегося гостя, пресс-секретарь Белого дома напоминает мне, что на площадке возле ворот нас уже давно ждут журналисты, и они надеются, что президенты выйдут и ответят на их вопросы.

– Мы сильно выбились из графика. Не позднее, чем через полчаса ваш вертолет должен взлететь. Времени у нас в обрез. Я скажу своему шефу, а вы поторопите своего.

Знал бы он, о чем просит! В такие моменты я не в силах что-либо изменить. Подойти к шефу, радующемуся общению с американским коллегой, и напомнить, что журналисты ждут и уже заждались – такое просто немыслимо! Отреагирует так, что мало не покажется. И его не остановит присутствие посторонних – продемонстрирует весь гневный норов. И ничего с этим не поделаешь. У нас своя эстетика внутриаппаратных взаимоотношений. В ней категория «служить» отождествлена с «прислуживать».

Но что-то делать надо, а то ведь действительно лишим прессу ее законного права на вопрос, и это будет конфуз. Единственный человек, кто может мне в этом деле хоть как-то подсобить – Виктор Васильевич Илюшин. Подхожу к нему и вкратце обрисовываю ситуацию.

– Павел Игоревич, ты видишь, что происходит? Сейчас его остановить может только сам Буш.

К журналистам они выходят, когда до отлета остается четверть часа. Понятное дело, уже не до вопросов. Успеть бы сделать короткие заявления для прессы. Первым к микрофону подходит наш шеф:

– Хочу сообщить вам две новости. Обе хорошие. Первая – с сегодняшнего дня ни одна российская ракета не нацелена на США. Ни одна! И вторая новость: отныне мы с президентом Бушем – друзья и общаемся друг с другом на «ты»! Я зову его по имени, Джордж, он меня – Борис.

И Ельцин по-приятельски похлопывает Буша по спине. Тот улыбается и произносит:

– Сегодня мы с президентом России о многом поговорили и кое о чем даже договорились. Это большой день для наших стран и народов!

До авиабазы Andrews, где нас поджидает президентский спецборт, вертолет летит всего двадцать минут. Ельцин сидит в кресле с закрытыми глазами. По всему чувствуется – устал. Но сказать об этом при нем нельзя ни в коем случае. Он старательно, всегда и всюду, поддерживает миф о своей нечеловеческой работоспособности: Ельцин очень мало спит, Ельцин очень мало ест, Ельцин никогда не устает, Ельцин все время занят государственными делами.

Сидящие напротив него Петров с Волкогоновым громко, чтоб шефу было слышно, обсуждают итоги визита к Бушу:

– Друзья и на «ты» – это был сильный ход!

– Да! Очень правильное решение!

…В Торонто прилетаем с большим опозданием, уже затемно. Самолет едва встает на стоянку, как к трапу подгоняют несколько автобусов. Рассаживаемся и едем в резиденцию канадского премьер-министра. В окошко пытаюсь рассмотреть город. Трудно сказать почему, но он погружен в темноту, будто уличные фонари горят вполнакала. Единственное, что хорошо освещено, – каток на застывшей реке, по которому весело скользит множество людей. Завораживающее зрелище. Непривычное для нас ощущение довольства и беззаботности.

Учитывая дефицит времени, Ельцин предлагает премьеру Малруни отказаться от переговоров с участием делегаций и пообщаться с глазу на глаз. К нашему удивлению, тот соглашается, причем весьма охотно.

Время близится к полуночи. Ужасно хочется спать. Сидим в большой и узкой комнате. Расставленными рядами потертых стульев она напоминает не то колхозный кинотеатр, не то актовый зал какого-нибудь райисполкома. Ждем, когда Ельцин с премьером, закончив переговоры, выйдут и сообщат нам о результатах своего саммита. От нечего делать разглядываю дремлющих российских коллег (у канадцев день был спокойнее нашего, поэтому они бодрствуют – сидят и тихо о чем-то переговариваются). Взгляд задерживается на Шапошникове – как же оригинально он сейчас выглядит! Сидит, положив ногу на ногу, и его белоснежно-белые носки забавно контрастируют со строгим маршальским мундиром, а ботинки с каблуками, высотой сантиметров пять, никак не меньше, вовсе придают ему слегка опереточный вид. Хотя человек он, как я успел заметить, серьезный. И очень даже приличный. Да и как о командующем о нем не слышал ничего дурного, только хорошие отзывы.

Дверь, ведущая в зал, где проходят переговоры, открывается, и на пороге появляются Малруни и Ельцин. Радостно улыбаясь, они направляются к микрофону, стоящему перед рядами стульев. Канадец хочет что-то сказать, но шеф опережает:

– Хочу сообщить вам, что у нас с премьер-министром состоялся очень откровенный и полезный разговор. Во многом наши позиции совпали. Но главное вот что: мы друзья и общаемся друг с другом на «ты»! Я зову его Брайан, он меня – Борис.