Последний оракул - Джеймс Роллинс

Константин схватил Монка за рукав.

— Они... Они уже здесь!

Савина сидела в ярко освещенном центре управления. По обе стороны от нее расположились техники. На двух компьютерах они проводили заключительный этап диагностики. Центр управления располагался в подземном бункере под одним из заброшенных жилых корпусов. Здесь не было окон, а за тем, что происходит в окружающем мире, они следили с помощью семи жидкокристаллических мониторов, развешанных по стенам. На них поступало изображение с камер в тоннеле и в пещере «Сатурн».

Савина смотрела на остановившийся в пещере поезд еще несколько секунд, а затем встала. Сидеть было невмоготу. Она почувствовала знакомую боль в пояснице. Сегодня она была слишком занята последними приготовлениями и не успела сделать инъекцию стероидов. Савина отвернулась от монитора, на котором был виден поезд. Не потому, что ей было больно смотреть, хотя и это тоже, а из-за охватившего ее возбуждения.

Савина взглянула на часы. Они показывали уже больше половины одиннадцатого, а новостей от Николая все не было.

Она вышла из комнаты, чтобы другие не видели, как нервно она заламывает руки. Это были чисто женские движения, признак слабости, и она заставила себя прекратить их. Савина направилась к лестнице и поднялась этажом выше. Не то чтобы ей там было что-то нужно, просто движение помогало успокоить нервы.

От знакомых в спецслужбах до нее уже дошли слухи о «несчастном случае» в Чернобыле. Утечка радиации, мертвые тела. Все присутствовавшие на церемонии эвакуированы. Если Николаю удалось задуманное, все эти меры запоздали. Возможно, в воцарившемся хаосе ее сын просто не имеет возможности связаться с ней. Ее операция должна была начаться через сорок пять минут, после того, как она получит подтверждение от Николая.

Поднимаясь по лестнице, Савина представляла, как торжествует сын, одержавший столь выдающуюся победу. Возможно, он даже отмечает свой успех с маленькой Еленой. Это было вполне в духе Николая: сна-чата праздновать, а уж потом заниматься делом. К ее возбуждению добавился гнев.

Наконец Савина оказалась на этаже, под которым располагался центр управления. Он был превращен в жилой отсек для техников: спальни, зал для физических тренировок и общее помещение, уставленное диванами и обеденными столами. Сейчас здесь не было никого, кроме десяти детей. Каждого из них она знала по имени.

Они одновременно повернули головы в ее сторону, как стайка птиц, которая резко сворачивает в полете. В груди Савины промелькнуло дурное предчувствие, ощущение того, что рядом с ней находится чуждый разум. Эти омега-субъекты являлись савантами настолько сильными, что их дар переходил общечеловеческие границы и существовал в измерении, куда Савине ходу не было.

Тринадцатилетний Борис с глазами такими голубыми, что они казались замерзшими, изучал ее. Его даром являлась эйдетическая[14]память вкупе со способностью удерживать в голове абсолютно все, что он когда-либо видел и слышал. Он помнил даже собственное появление на свет.

— Почему нам не разрешили поехать с другими? — спросил он. Другие закивали.

Прежде чем отвечать, Савина сглотнула комок.

— Вам предначертан иной путь. Вы собрали свои рюкзаки?

Они молча смотрели на нее. Ответ был не нужен. Разумеется, их рюкзаки были собраны. Вопрос Савины лишь выдавал ее нервозность. Перед ней находилась сила, которая приведет ее родину в новую эру, и при этом в глубине души Савина понимала, что эта сила находится за пределами ее понимания.

— Мы уезжаем через час,— сообщила она. На нее смотрели десять пар голубых глаз.

Сзади послышались шаги. Она обернулась и увидела одного из техников.

— Товарищ генерал-майор,— заговорил он,— у нас случился какой-то сбой с бронированными дверями на другой стороне тоннеля. Не могли бы вы посоветовать, что следует предпринять в данной ситуации?

Она кивнула, довольная тем, что нашлось хоть какое-то дело, которое поможет отвлечься, и направилась следом за техником к лестнице. Но все равно она чувствовала, как десять пар глаз провожают ее, холодные и бесстрастные. Чтобы побыстрее избавиться от этого ощущения, она ускорила шаг.

— Открывай двери! — скомандовал Монк.

Константин, находившийся в будке, кивнул. Загудели электромоторы, завертелись большие стальные шестерни, и двери стали раздвигаться.

Константин подбежал к Монку.

— Пять минут! — напомнил он.

Монк понял значение этой фразы. Константин перевел систему видеонаблюдения в режим самотестирования и перезагрузки. Умный парень обеспечил им пятиминутную невидимость. За это время, прежде чем камеры вновь заработают, они должны успеть вывести детей из поезда.

Помимо этого он мало что мог сделать. Главный центр управления находился на другом конце тоннеля. Как только их уловка будет обнаружена, электропитание будки, где колдовал Константин, отключат.

В их распоряжении только одна попытка.

Когда двери немного раздвинулись, Монк протиснулся между ними. Следующим был Константин, и даже Марта вприпрыжку последовала за ними. Старая шимпанзе задыхалась от усталости, но не снижала темпа и даже обогнала Монка.

Обезьяна знала: они должны торопиться.

В сотне метров впереди поезд стоял неподвижно.

Марта бежала впереди всех, прихрамывая на раненую ногу. Константин принялся кричать на русском, требуя, чтобы все дети сошли с поезда и уходили через стальные двери. Мальчик размахивал обеими руками.

— Очисти поезд,— велел ему Монк.— Я должен отправляться как можно скорее.

Монк побежал к поезду. На каждом его плече висело по автомату с полностью заряженными рожками по шестьдесят патронов в каждом. Константин уже объяснил ему, как управляться с поездом. Это было несложно.

Сесть в передний вагон, перевести рукоятку в верхнее положение.

Добравшись до поезда, Монк побежал вдоль одной его стороны, Константин — вдоль другой.

— Все с поезда! — кричал Монк.— Уходите в стальные двери! Константин эхом повторял эти приказы на русском.

И все же с полминуты среди детей царил подлинный хаос. Одни кричали, другие плакали. К нему тянулись руки — дрожащие от страха, молящие. Но при этом дети были приучены выполнять приказы. Суматоха понемногу улеглась, и все гуськом потянулись к дверям.

Теперь, когда у него под ногами не вертелась малышня, Монк быстро дошел до первого вагона. По обеим сторонам от маленького сиденья водителя торчали две рукоятки — зеленая и красная. Зеленая — ехать, красная — тормозить. На маленькой приборной доске располагались амперметр и вольтметр.

У Монка не было времени практиковаться в искусстве вождения электропоездов. Он высунул голову в окно.