Великие тайны океанов. Средиземное море. Полярные моря - Жорж Блон

конденсатора. Шарко распорядился причалить ко льдам с помощью ледовых якорей. Часть экипажа занялась ликвидацией аварии, а остальные матросы, вооружившись баграми, встали на защиту судна от льдин. Шарко тоже взял багор и включился в общую работу – занятие довольно необычное для человека, руководившего когда-то отделением клиники Сальпетриер. «Меня охватило щемящее чувство, – писал он, – казалось, что вернулось детство».

Едва успели отремонтировать конденсатор, как потекли трубки котла. Снова приходится идти под парусами. Плавание среди айсбергов становится все более трудным. Шарко не устает восхищаться красотой окружающей природы. То, что он написал, сегодня может быть использовано для рекламы заполярных круизов: «Солнце садится совершенно неощутимо, несчетные и нежные оттенки синего цвета айсбергов становятся глубже; вскоре остается только иссиня-черный цвет трещин и расщелин, затем постепенно с изумительной плавностью все розовеет, и кажется, что наяву видишь прекрасный сон. Тебя словно окружают руины гигантского красавца-города, возведенного из лучшего мрамора, а над городом высятся амфитеатры и храмы, творения архитекторов божьей милостью. Небо превращается во внутренность раковины-жемчужницы, в перламутре которой сияют и сливаются, не затемняя друг друга, все цвета природы».

После ремонта двигателя удается пройти еще немного к югу, но грядет зима, айсбергов становится все больше, и наконец – мы уже видели подобный финал – они преграждают дорогу. Мы знаем и последствия – неотвратимая зимовка. «Франсе» разворачивается в поисках убежища и попадает в первый южный полярный шторм. Убежище найдено в бухте на острове Уондэла (Бут). Когда снежная буря закончилась, команда «Франсе» строит на суше, в 200 метрах от судна, жилой домик и склады для продовольствия.

Теперь начались научные наблюдения. Экспедиция запаслась множеством приборов и инструментов. В те времена метеорологическое оборудование было довольно простым, не то что подобное оборудование более поздних научных станций на Земле Адели и в других местах. Еще одно отличие состоит в следующем: неудобств значительно больше, чем сейчас. Поль-Эмиль Виктор писал, что в наши дни пребывание в полярных районах нельзя считать подвигом, поскольку у исследователей великое множество средств для защиты от ветра и холода.

Читая описание зимовки Шарко и его спутников, испытываешь чувство, что развитие полярной техники было куда более значительным с 1903 по 1970 год, чем с XVIII века до 1903 года. Одежда не соответствует климату, а Шарко не предусмотрел – хотя он врач! – что полярный климат требует особых предосторожностей. В начале зимовки даже он выскакивал на улицу в пижаме, чтобы записать температуру воздуха! Но будем справедливы: рекомендации, которые он довел до сведения матросов, показывают, что он усвоил урок.

Палаточный лагерь экспедиции Шарко. 1908

Отплывая с Огненной Земли, Шарко обратился к команде с такими словами:

– Ребята, если вы будете вести себя дурно, то этим покажете свою трусость, ибо в моем распоряжении нет никаких средств наказать вас. Я не собираюсь заковывать вас в железо, тем более что у меня нет ни подходящего помещения, ни кандалов. Я не могу лишить вас отгулов и вашей четверти вина, которое необходимо для поддержания здоровья. Вычитать штрафы из вашего жалованья бессмысленно, поскольку вы равнодушны к деньгам. Поэтому я обращаюсь к вашей совести и надеюсь: вы исполните свой долг, отчасти из-за вашего расположения ко мне, а в основном ради престижа вашей родины.

В команде «Франсе» было немало сорвиголов. Вообще, робких у него никогда не бывало. Шарко взял за правило: мягкотелых людей не нанимать, им не место в ледовой преисподней. Однако за время этой кампании не было ни одного случая нарушения дисциплины, как и в следующей экспедиции, которая состоялась несколькими годами позже. На судах Шарко дисциплина всегда была образцовой. Успех такого рода не часто сыщешь в морских анналах той эпохи. Шарко – это триумф воплощенной доброты.

Зимовка. Мы знаем, как много значит правильная организация отдыха в замкнутом мирке во время полярной ночи. Шарко захватил с собой волшебный фонарь и устраивал сеансы «кино» и концерты. Организовал он и вечерние курсы – хотя они не всегда происходили по вечерам – для неграмотных и полуграмотных. Шарко с удовольствием преподавал сам.

– Матросы слушали меня с бóльшим вниманием, чем стажеры в клинике. Но следует добавить: у моих новых учеников не было никаких надежд на развлечения на стороне.

Шарко с радостью видел, как то один, то другой матрос заходил в библиотеку, брал и с прилежанием читал произведения Данте, Сервантеса, Свифта, Сен-Симона, Гюго, Мишле. Шарко, по его собственным словам, не преуспел лишь в одном. На уроках он часто повторял своим слушателям, что одна из вреднейших привычек человека – употребление алкоголя. И как-то вечером неожиданно спросил, что они сделали бы прежде всего, попади вдруг в цивилизованный мир.

– Капитан! – ответил один из матросов. – Мы уже давно думаем об этом! Самое большое удовольствие – напиться!

Не раз хулители приравнивали доброту Шарко к демагогии. Но я уже говорил, что его система всегда имела успех, а демагогия никогда не дает результатов. Шарко был добр ко всем – к людям, к животным, к любому существу. В начале века о пингвинах почти ничего не знали. Шарко с такой любовью описал этих забавных и умных птиц, которые имеют своего рода «детские сады», помогают друг другу, любят развлечения, что и сегодня к его словам почти нечего добавить.

Колония пингвинов на острове Петерман.

Фото экспедиции Шарко. 1909

Первые собаки, выпущенные с судна, кинулись на этих беззащитных птиц и учинили настоящую бойню. Пингвины бросились искать защиты у людей, прижимаясь к их ногам. Шарко велел пресечь дальнейшую гибель птиц. Однако искалеченных пингвинов пришлось прикончить. Так был сделан запас великолепного мяса.

Весной матросы набросились на яйца пингвинов. Угрызения совести Шарко по поводу сбора яиц могли кое-кому показаться смешными; птицы, несмотря ни на что, продолжали относиться к людям с исключительной доверчивостью. Самое удивительное в том, что Шарко удалось внушить свой гуманизм другим, и матросы, включая самых черствых, собрали камни и за несколько минут сложили для пингвинов гнезда, которые птицам удалось бы построить за несколько дней. «А пингвины, – писал Шарко, – с удивлением смотрели на нас и негромкими криками как бы выражали свое удовлетворение».

Во время второй экспедиции матросам Шарко пришлось убивать других беззащитных животных – тюленей. То были редкие экземпляры, уцелевшие после великой бойни 1780–1830 годов, приведшей к почти полному исчезновению в Антарктике животных, покрытых ценным мехом. Но свежее мясо было жизненно необходимо для команды «Франсе», поскольку люди начали страдать от цинги. Заболел и Шарко.