Фурии командира - Джим Батчер

ослеплял, и Амара ощущала, как работает магия страха. Однажды она сумела пленить пламя, содержащее фурию ужаса, и тогда с трудом сохраняла сознание. Фурии страха графа Грэма были довольно впечатляющими, они обратили в бегство тысячи варваров-маратов, а также их боевых зверей, и они с криками бежали от стен гарнизона во время Второй кальдеронской битвы.

Помимо ужаса, который сейчас Первый консул Алеры направил против легионеров Калара, фурии страха Грэма вселяли в людей мгновенное ощущение уязвимости.

Ближайшие к Гаю легионеры из центурии, оказавшейся в центре колонны, даже закричать не успели. Их глаза закатились, и, как один человек, они забились в конвульсиях и рухнули на землю.

Тогда начались истошные крики.

Сотни глоток испустили оглушительные вопли ужаса. Ряды легионеров смешались и растаяли, точно масло на сковородке, дисциплина легиона испарилась, как на рассвете роса в пустыне. Солдаты падали, хватаясь за плечи и грудь, из глаз брызнула кровь, на губах появилась пена. Некоторые зарыдали и рухнули на колени, оружие выскользнуло из онемевших пальцев. Другие обратили клинки против тех, кто находился рядом, паника оказалась настолько сильной, что легионеры были не в силах узнать своих собратьев по оружию. А большинство попросту бежало, побросав мечи и щиты.

Среди сотен ошеломленных душ лишь один человек не дрогнул. И хотя его лицо стало пепельно-бледным, он сумел устоять перед страхом, продолжая сжимать в руках меч и щит.

Первый консул обрушил на него свой огненный меч, и ни один щит или меч во всей Алере не мог бы удержать раскаленную лаву удара. Во вспышке света щит легионера был рассечен надвое, брызнули капли расплавленного металла, а потом клинок с легкостью рассек доспехи и плоть. Он упал, воздух наполнился жутким запахом обугленной плоти, и Амара невольно пожалела несчастного, получившего такой жестокий удар за свое мужество, равного которому не нашлось во всем легионе.

Даже находясь в тени Гая, не видя пламени и защищенная от худших фурий страха, Амара с огромным трудом заставляла себя двигаться вперед. Ужасающий свет от меча Первого консула создавал кошмарную армию теней, мчавшуюся безудержной лавиной по склонам горы. Свет ярко отражался от брошенных на землю щитов и мечей. Сочетание темноты и ярчайшего света мешало Амаре оценивать расстояния или понимать, куда она двигается и где находится, и ее охватила паника – она больше ни в чем не была уверена.

Впрочем, это уже не имело значения, сообразила она через мгновение. Самая большая опасность, которая грозила ей и ее спутникам, состояла в сломанной лодыжке, если бы кто-то из них споткнулся о распростертые тела несчастных легионеров.

Хаос вокруг был настолько чудовищен, что Амара едва не пропустила то, ради чего следовала за Первым консулом, – перед ними возник небольшой очаг сопротивления и дисциплины. Несколько воинов в тяжелых доспехах собрались вокруг человека, поднявшего в воздух руку, – рыцаря Огня. Голубое пламя окружало его пальцы, он пытался творить защитную магию. Однако ему не удалось противостоять воле Первого консула – его фурии смогли защитить лишь нескольких легионеров, находившихся рядом с ним. Судя по всему, это были рыцари Земли, сумевшие сохранить разум.

– Бернард! – закричала Амара, указывая своим мечом.

Ее голос затерялся в криках обезумевших людей, но Амара ощутила, как ритм шагов Бернарда изменился, он присел, поднял лук и выпустил стрелу, пролетевшую так близко над волосами Амары, что она почувствовала дуновение ветерка. Стрела промчалась через меняющиеся тени…

…пролетела на расстоянии толщины пальца от рыцаря Огня и задела щеку одного из рыцарей Земли, оставив на ней кровавый след. Рты вражеских рыцарей широко раскрылись, но в ужасающем шуме Амара не услышала их криков, и они бросились в атаку – в центре группы по-прежнему находился рыцарь Огня.

Амара попыталась предупредить Первого консула, но он смотрел в другую сторону, откуда приближались трое других легионеров, по их застывшим лицам Амара поняла, что это рыцари Железа с сияющими мечами.

Краем глаза Амара увидела, как ее муж разочарованно и испуганно провел рукой по глазам и потянулся в колчан за следующей стрелой, но вражеские рыцари были уже слишком близко, и он явно не успевал ее выпустить.

Амара призвала Цирруса, мир вокруг сразу замедлил свое движение, и она бросилась вперед. Она оказалась рядом с рыцарем, вооруженным огромным топором, но он не успел замахнуться им. Амара поднырнула под него, ударила своим мечом в лицо рыцаря, а свободной рукой подтолкнула рукоять топора.

Меч не причинил рыцарю никакого вреда, отскочив от края шлема и лишь оставив кровавый след на переносице, но заставил отвести голову назад. Гораздо более опасным оказался его собственный топор, который ушел далеко в сторону и нанес страшный удар по бедру другого рыцаря-неудачника.

Оба воина упали, сбив с шага остальных, и у Амары появился шанс. Она приняла в себя бóльшую часть сущности своей фурии – гораздо больше, чем ей доводилось делать прежде, – и мир вокруг стал почти неподвижным.

Она метнулась вперед – никто в Алере не был способен двигаться с такой быстротой – и почувствовала, как протестуют мышцы и суставы, как они рвутся, словно влажная бумага. Она целый век испытывала боль, вложив всю свою силу и скорость в сияющее острие гладия.

Рыцарь Огня увидел ее приближение, его глаза широко раскрылись, так медленно, как ранней зимой появляется лед на поверхности пруда, и попытался уклониться от клинка, но он не владел временем. Его голова успела переместиться лишь на долю дюйма, не больше. А затем острие клинка Амары вошло в его широко раскрытый глаз, а за ним и все лезвие по самую рукоять. Голова рыцаря дернулась назад, и брызнувшая кровь образовала небольшое облачко.

Амара ощутила вспыхнувший огонь в своей кисти, локте и плече. Ее связь с Циррусом исчезла, все вокруг смешалось в одну смазанную картину.

И хотя Амара не слышала собственного крика, ее горло обожгла боль.

Боль и ужас в одно мгновение стерли окружающий мир.

Амара пришла в себя с единственным желанием – сохранять полнейшую неподвижность. Однако она с легким удивлением обнаружила, что все еще двигается. Ее волосы, заляпанные грязью и кровью, падали на глаза, от них воняло, как от гнилых овощей.

Дальше она разглядела свои безвольно болтающиеся руки. Правая, от запястья до кончиков пальцев, распухала, как связка колбас, из которых сделали куклу. Кожа стала темно-пурпурной, словно один сплошной синяк. Впрочем, она ни в чем не могла быть уверена из-за грязи, крови и каких-то серых сгустков, прилипших к коже.

Амара знала, что должна испытывать боль, однако она ничего не чувствовала. Тогда она попыталась пошевелить пальцами и обнаружила, что они ее не слушаются. Она понимала, что это дурной знак, но не могла вспомнить почему.

Дальше кончиков пальцев она увидела движущуюся каменистую землю. Что-то