📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеТобол. Много званых - Алексей Иванов

Тобол. Много званых - Алексей Иванов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 104 105 106 107 108 109 110 111 112 ... 153
Перейти на страницу:

Прошло уже три года с того лета, когда берёзовские служилые обобрали Певлор, убили шамана и увезли в холопки остяцкую девчонку Айкони. Юрка отъелся, заматерел, освоил все подлости службы, и поэтому сейчас сразу сообразил, как им уберечься от гнева начальства. Он перехватил лопату и с силой ударил Келуму в поясницу. Келума вытягивал невод, подступив к самому краю палубы, и удар лопаты скинул его в воду. Келума не успел и вскрикнуть от неожиданности. Его цепь дёрнула Ниглу Евачина, и Нигла тоже полетел с палубы. Цепь Ниглы рванула за шею Лелю, цепь Лелю – Етьку, и оба они грузно бултыхнулись вслед за Келумой и Ниглой. Лемата схватился за ошейник, пытаясь устоять против рывка, но тяжесть четырёх человек уронила его и сбросила за борт, а за ним за борт швырнуло и князя Пантилу. Остяки орали и барахтались в волнах у дощаника, а сверху на них грудами повалился спутанный невод и посыпались живые рыбины.

Инородцы нижней Оби не умели плавать: их река даже в самую летнюю жару не прогревалась настолько, чтобы можно было искупаться. Для остяка упасть в воду означало утонуть. Вода, ледяная как смерть, разом обжала и опалила князя Пантилу со всех сторон, но в этой упругой и податливой стуже не было никакой опоры для рук или ног. Пантила по-заячьи забился от страха, погрузившись с головой, вдохнул тяжёлого холода, разламывающего грудь, и, содрогаясь, увидел в прозрачно-тёмной толще невесомо клубящиеся сети и мечущихся рыбин. Потом перед его глазами мелькнули чёрные от осмолки бортовины дощаника, и Пантила ринулся к судну, впился пальцами в какие-то щели и пополз вверх, где сквозь кружева пены искрило солнце.

Он вынырнул, и на него как колпак нахлобучились звуки мира: плеск воды, крики тонущих, скрип снастей. Пантила поймался за жёсткую прядь конопатки, торчащую меж досок, но достать рукой до края борта не мог – борт был слишком высоким. Железный ошейник сдавил его горло, не давая отхаркнуть воду, залившую лёгкие; цепь, на которой висели и колотились, запутываясь в сетях, другие остяки, отрывала Пантилу от судна. Отчаянье сотрясло его, и прядь конопатки расползалась в пальцах, как тина.

И там, в высоте над бортом, он внезапно увидел склонившегося над ним человека – совсем чёрного против света, но вокруг его головы солнце засияло нимбом. Человек напоминал владыку Филофея. Конечно, владыка, крёстный отец, явился в гаснущее сознание князя, чтобы повести к русскому богу.

– Панфил! – прозвучало сверху.

Панфилом князя Пантилу Алачеева назвали при крещении.

И сверху опустилась рука – настоящая, не бестелесная, старчески-жёсткая. Пантила ухватился за неё, что было сил, и рука властно потащила его наверх. Рядом с чёрным человеком появились другие чёрные люди; они ловили Пантилу за плечи, за одежду, за цепь на ошейнике, и волокли на борт.

Его бросили на палубу, ошейник ослаб, и Пантила в последней судороге наконец исторг из себя воду: корчась, изблевал свою смерть. А служилые и казаки Филофея за цепь безжалостно вытаскивали из реки других остяков, обмотанных неводом, и тоже кидали их на палубу; монахи резали толстые верёвки ножами и тормошили утопленников, пока те не захрипят. Вплотную с берёзовским дощаником качался на волнах дощаник Филофея, взявшийся ниоткуда, словно сплывший с русских небес. Пантила увидел, как десятник Кирьян и казак Лёха поднимают на борт последнего из остяков – Келуму. Келума был мёртв и безвольно висел на цепи, будто огромный налим.

– Вяжить им руцы! – гневно приказал Новицкий своим людям, саблей указывая на берёзовских служилых. – Оскажэнили, вызвэрги!

Полтиныч, Терёха Мигунов и Юрка с опустошёнными рожами сидели на скамье в корме дощаника подле рукояти руля.

– Как ты сюда попал, старик? – сипло спросил Филофея Пантила.

– Да как обычно, – пожал плечами Филофей.

Как обычно, летом он двинулся по Оби. Команда у него была старая, привычная: Новицкий, монахи, казаки и служилые десятника Кондаурова. В этот год Филофей хотел уйти за Берёзов – до Обдорска, стоящего почти на краю Обской губы, или даже в Мангазею, если всё сложится удачно. Владыка надеялся отыскать самоедов, самых упрямых язычников севера. Самоеды жили кочевьем, пасли оленьи стада, почитали чёрных шаманов и не боялись пролить кровь: перебить русский отряд, сжечь русский острог, напасть на селение остяков и зарезать тех, кто надел русский крест и принял русскую веру; изловить злодеев в бесконечной тундре никто не сумел бы. А по пути владыка думал заглянуть в Певлор и навестить новокрещенов.

Но Певлор встретил владыку ужасом. Едва дощаник повернул к берегу, жители Певлора выскочили из домов и заметались: мужики побежали к сараю выгонять оленей, бабы с младенцами на руках бросились к лесу, а за ними мальчишки поволокли по траве нарты с пожитками.

Дощаник выехал носом на отмель. Филофей, Новицкий и два монаха – отец Варнава и отец Герасим – пошли к селению. Мимо амбаров, сетей, развешенных на просушку, и зелёных травяных крыш остяцких домов плыла горькая мгла костров-дымокуров. На земле валялись потерянные в спешке вещи – шапки, капканы, упряжь. Вертелись выпущенные из загона собаки. Кое-где на брёвнышках тихо сидели никому не нужные старики и старухи с седыми космами и неподвижными, будто деревянными, лицами.

– Чому они уси сбэгли, яко мы волцы? – задумчиво спросил Новицкий.

От рыбацкого балагана на околице к Филофею не спеша шагал Ерофей Колоброд. Владыка сразу вспомнил этого хитрована, «гулящего человека».

– Благослови, отче, – поклонился Ерофей.

Филофей благословил.

– Опять ты здесь, Колоброд?

– Опять, отче. Всё на их угодьях промышляю.

– Честным ли порядком? – не удержался от сомнения владыка.

– Не честным, – усмехнулся Ерофей. – Пользуюсь чужим за бесплатно. Я остякам совал деньги, да они не берут.

– Почему так? – помолчав, спросил владыка.

Он уже начал догадываться о том, что случилось с Певлором.

– Сам понимаешь, отче, – Ерофей смотрел в сторону. – Раздавили мы их.

За три года русские истерзали это мирное селение. Сначала берёзовские служилые Полтиныча обобрали Певлор, разорили капище, убили шамана и увезли в Берёзов девку. Потом Ерофей перепугал остяков, выкопав мёртвого шамана из мерзлоты. Потом сам Филофей убедил жителей сжечь идолов и «тёмный дом». Потом явились бухарцы с муллой. Потом Ахута поднял мятеж, и жители Певлора убили двух русских, а русские – шестерых остяков. Потом нагрянули служилые сотника Емельяна и угнали князя Пантилу и ещё десяток человек в Тобольск. Двух девок там продали на торгу.

– Но ведь князя Алачеева и других остяков губернатор отпустил.

– Отпустил, – согласился Ерофей. – Они вернулись. А весной комендант Толбузин прислал команду, захолопил твоих новокрещенов и увёз к себе.

– На дощаник, – сухо приказал своим Филофей. – Плывём в Берёзов.

Владыка не пожелал медлить и часа, пока новокрещены в неволе, однако Новицкий не сразу отошёл от Ерофея.

1 ... 104 105 106 107 108 109 110 111 112 ... 153
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?