От межколониальных конфликтов к битве империй. Англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII - начале XVIII в. - Юрий Акимов

Несмотря на то что в ходе войны на суше французы добились заметных успехов, а на море военные действия завершились вничью, Людовик XIV пошел на определенные уступки своим противникам, стремясь не только быстрее добиться мира, но и расколоть противостоящую ему коалицию. И то и другое было необходимо стареющему Королю-Солнцу, для того чтобы в максимально благоприятном для себя ключе решить становящийся все более остро вопрос об испанском наследстве. Этим же объясняется его согласие на восстановление status quo в колониях и создание Комиссии уполномоченных, несмотря на то что к концу войны французы удерживали большинство спорных районов.

Историки до сих пор ведут дискуссии о том, кто больше выиграл в результате Войны Аугсбургской лиги и Рисвикского мира.[859] Вряд ли можно говорить о поражении Людовика XIV, доказавшего, что Франция в одиночку может противостоять всей Европе. Однако, несмотря на ряд выигранных сражений, общей победы Король-Солнце все же не одержал. Антифранцузская же коалиция ценой огромных усилий добилась лишь восстановления «равновесия сил».

Но, на наш взгляд, нельзя утверждать, что Рисвикский договор мог дать Европе лишь краткую передышку перед новой войной. Наоборот, многие ведущие державы надеялись на долгий период мира и среди них были измученная многочисленными войнами Франция и переживающая непростой период становления новой политической системы Англия (не случайно после Рисвикского мира между Людовиком XIV и Вильгельмом III наметилось сближение, хотя и оказавшееся непродолжительным).

В Северной Америке в ходе войны 1689-1697 гг. ни одной из сторон не удалось сколько-нибудь существенно изменить ситуацию. Договор, заключенный в Рисвике, также не разрешил всех проблем, относящихся к англо-французским отношениям в колониях. По-прежнему оставались открытыми вопросы о границах между Канадой и Нью-Йорком, Акадией и Массачусетсом, о подданстве Союза пяти племен, о принадлежности побережья Гудзонова залива. Не добившись своих целей силой оружия, метрополии и их колонии попытались взять реванш за столом переговоров различного уровня, происходивших в Старом и Новом Свете после подписания общего мира. Кроме того, дальнейшее развитие английской и французской экспансии в глубь континента привело к появлению на рубеже веков новых точек соприкосновения, новых очагов конфликта. В результате в течение нескольких лет, отделяющих Войну Аугсбургской лиги от Войны за испанское наследство, интересующий нас регион продолжал оставаться одновременно и ареной и объектом напряженной борьбы между англичанами и французами. Как отметил известный британский историк X. Э. Эгертон, «с точки зрения колониальной политики, Война Аугсбургской лиги имела значение всего лишь как пролог к драме, которая последовала за ней».[860]

В ходе войны 1689-1697 гг. ни одной из сторон не удалось сколько-нибудь существенно изменить ситуацию в Северной Америке. Договор, заключенный в Рисвике, также не разрешил всех проблем, относящихся к англо-французским отношениям в колониях. По-прежнему оставались открытыми вопросы о границах между Канадой и Нью-Йорком, Акадией и Массачусетсом, о подданстве Союза пяти племен, о принадлежности побережья Гудзонова залива. Не добившись своих целей силой оружия, метрополии и их колонии попытались взять реванш за столом переговоров различного уровня, происходивших в Старом и Новом Свете после подписания общего мира. Кроме того, дальнейшее развитие английской и французской экспансии в глубь континента привело к появлению на рубеже веков новых точек соприкосновения, новых очагов конфликта.

Окончание войны между англичанами и французами отнюдь не означало автоматического прекращения боевых действий со стороны их многочисленных индейских союзников. Заключение мира с аборигенами было связано с многочисленными трудностями и конфликтами.

Имеющий солидную историю вопрос о статусе и о внешнеполитической ориентации Союза пяти племен традиционно представлял наибольший интерес для Канады и Нью-Йорка. В то же время в последние десятилетия XVII в. его значение все больше осознавали в Лондоне и Париже, а также в колониях Новой Англии.

Война с французами и союзными им племенами нанесла огромный урон Лиге ирокезов. Ее военная мощь была существенно ослаблена. Если по оценкам современников в 1689 г. Союз пяти племен мог выставить в общей сложности до 2800 воинов, то к концу XVII в. — лишь около 1300.[861] В результате прямых военных потерь, а также голода, эпидемий и т. п. за короткий период численность ирокезов сократилась более чем в два раза, несмотря на то что их семьи пополнялись за счет усыновления пленных. Особенно сильно пострадали племена онейда и мохоук.[862]

После окончания «большой» войны между англичанами и французами Союз пяти племен продолжал вести войну на западе с коалицией оджибва, оттава, гуронов и потоватоми, которые в 1698-1699 гг. нанесли ирокезам ряд поражений и вынудили уступить часть их охотничьих угодий. Кроме того, Лига враждовала с рядом других племен, находившихся в орбите французского влияния (иллинойсами, майами и др.). Справедливости ради надо отметить, что далеко не все эти конфликты были вызваны подстрекательством бледнолицых или являлись следствием их территориальной экспансии. Истоки вражды между некоторыми племенами восходят еще к доконтактной эпохе. Другое дело, что европейское оружие, пришедшее на смену лукам и стрелам, сделало межплеменные войны гораздо более кровопролитными и губительными для их участников.

Еще в 1696 г. после похода Фронтенака часть ирокезов пыталась вступить в переговоры с французами. Однако эта попытка ни к чему не привела, так как Союз пяти племен настаивал на том, что он заключит мир с французами и будет продолжать вести войну против их индейских союзников; кроме того, ирокезы продолжали удерживать захваченных ими пленных. Со своей стороны, Фронтенак занял жесткую позицию и заявил ирокезским послам: «Скажите вождям, что если они останутся дома и будут поднимать шум по пустякам, я сделаю так, что они возопят еще больше. Пусть они приведут ко мне всех пленных, французов и индейцев, и заключат договор, в котором примут участие все мои дети, иначе они [ирокезы. — Ю. А.] снова узнают силу моего томагавка».[863]