Голод Рехи - Мария Токарева

к которому приковали пленников. Никто же не предполагал тогда, что один из них окажется Стражем Вселенной.

– Да. Я убил их всех. Поделом, наверное. Ты бы видел, какие там были черные линии, – оправдывался Сумеречный. – Я попытался дернуть за них, распутать. Но вместо этого разрушил целую деревню. Тогда-то я понял, насколько силен здесь Двенадцатый.

– Ну а как ты хотел? Его же мир. Что хочет, то и делает с нами, – добавил Рехи.

– А мою деревню тоже ты разрушил? – встрепенулся Ларт, готовый снести еще и третью голову.

– Сейчас случилось то же самое. Тьма, – казалось, не услышал вопрос Сумеречный. – И по мере приближения к Цитадели эти приступы будут усиливаться.

– Поэтому вам понадобился я? – озлобленно бросил Рехи. – Мне кажется, я тоже схожу с ума.

– Было бы с чего сходить, – фыркнул Ларт. – И что еще я о тебе не знаю?

– Да, но ты нужен не только для этого, – продолжал обращаться только к Рехи Сумеречный. – Просто знай: дальше будет труднее. Но если не пройти этот путь до конца, то ваш мир просто развалится. За Разрушенной Цитаделью зияет Великий Разлом. Еще немного – и ваш осколок суши расколется и потонет в кислотном океане. Разломы везде, они пожрали целые города. Это случилось и с деревней Ларта.

– Так ты наслал на меня тот вулкан? Или не ты? – подскочил к Сумеречному выведенный из себя Ларт. Он приставил к горлу Эльфа клинок и пригрозил: – Мне все равно, кто ты. Если это ты, я снова вспорю тебе глотку.

– Не я. Это был не вулкан, а разлом, – невозмутимо продолжал Эльф. – Не я. Двенадцатый. Я – Тринадцатый.

Ларт отшатнулся, его душил смех.

– Проклятье, я был все-таки прав. Двенадцатый сошел с ума. А я говорю с его врагом, Тринадцатым, воплощением зла из легенд, – он вытянулся и осипшим воем выкрикнул в небо: – Наш бог сошел с ума и решил уничтожить этот омытый кровью мир. Да! Да! – Ларт перешел на заговорщический шепот. – Поэтому он теперь поощряет все его мерзости – пожирание себе подобных, рабство, войны и танцы на костях. Мудрецы прошлого приговорили бы нас к сожжению за все, что мы считаем нормальным. Видел я в Бастионе эти книги. Хранят их. Зачем? Зачем? Они там все еще верят в доброго покровителя. Глупцы. Я был прав! Я прав… Рехи, я прав!

– Ничего, Ларт, ничего, – попытался успокоить его Рехи. Он ощущал себя последним здравомыслящим существом в компании двух безумцев, ищущих высшие смыслы и тайные знаки в каждой подлости судьбы.

– Бог нас возненавидел после Последней Войны, – зачем-то уточнил Ларт, а Сумеречный в тон ему ответил:

– Если бы бог… Ваш бог – не бог. Вы оба! Не считайте кого-то богом лишь за то, что он показывает свою силу. В нем нет ни высшей кары, ни высшей справедливости. Есть только ошибка семарглов. И что-то еще…

– Что-то? – насторожился Рехи, как зверь, учуявший добычу. С первого видения он догадывался, что посылают ему эти сны не ради передачи знаний прошлого. Митрий снова использовал его как орудие для достижения своих целей. Только через память Рехи он добирался до событий трехсотлетней давности, только через видения, которые делались все опаснее, получалось докопаться до чего-то сокрытого пылью веков.

– Ты должен узнать это в своих снах о прошлом, – подтвердил догадки Сумеречный. – Пусть я и почти всеведущий, но кое-что сокрыто и от меня. Двенадцатый что-то прячет, какой-то свой страшный поступок, позор. Митрий считает, что это разрушение вашего мира. Но, думаю, здесь кроется нечто более сложное. Разрушение мира Двенадцатый считает высшей справедливостью и высшей карой.

– Пусть засунет свою «справедливость» в задницу! – прорычал Ларт, сжимая кулаки. Он подался вперед, обнажая меч и грозно выставляя его вперед, точно готовясь сразить незримого соперника. – Рехи, ты тоже видишь? Видишь этот красный свет на горизонте?

Взгляд Ларта пронзал даль. Он смотрел сквозь горы и ядовитые туманы. Он видел яркий свет красных сумерек.

– Вижу. С первого дня пути. И всю жизнь.

– А я вот только увидел. Красный, как кровь… Как все пороки, замешанные на ней. Все это время, всю свою жизнь я считал, что у нашего мира есть бог, есть тот, кто смотрит за нами.

– Есть, наверное, но это не Двенадцатый, – уточнил виновато Сумеречный. – У всех миров Единый.

– Единый? Расскажи! Эй, куда он делся? – встрепенулся Ларт, озираясь по сторонам.

Страж Вселенной просто рассеялся среди камней, смешался с пеплом, который унес вместе с каменной пылью ветер.

– Исчез, улетел куда-то. Это его обычное состояние, – пожал плечами Рехи. – Ну что, разобьем здесь лагерь? Пещера неплохая вроде.

– Вполне, – согласился Ларт.

– Надо поесть, трехногий ты ящер. Эта беготня порядком меня вымотала.

Они кивнули друг другу. Рехи приторочил к поясу костяной клинок, Ларт повесил ножны. Они сидели на камнях и какое-то время не желали шевелиться: навалилась непомерная усталость, а голод оглушил тяжелым обухом.

– Надо встать… – скомандовал Ларт. И они накинулись на еду. На тела себе подобных. Слегка остывшая кровь щедро хлынула в горло, и Рехи застонал от радости. Он так не ел со времен битвы в ущелье и последней оргии в честь победы над людоедами. Но тогда вкус крови отзывался омерзением: на празднике они пожирали пленников. Теперь же досталась настоящая добыча – поверженный враг.

По законам их мира это считалось более чем нормальным, но Рехи даже никогда не задумывался о норме. А Ларт зачем-то думал, только не менее рьяно разгрызал кости. Он торопливо отрывал куски мяса, часть заворачивал в обрывки кожаных одежд врагов – берег на будущее. Ел он все пригодные в пищу органы. С наслаждением вкушал вырванные сердца, как и обещал, выедал мозги, глотал целиком куски лиц и заостренные длинные уши.

– Все… – довольно выдохнул Ларт, облокачиваясь о валун. Им бы еще стоило вернуться назад, чтобы захватить несколько тел, правда, мясо быстро портилось, а кровь еще быстрее сворачивалась. Они радовались тому, что удалось урвать. Радовались просто тому, что остались живы.

Пелена сытости не велела двигаться. Рехи слегка тошнило, будто он отвык наедаться досыта. Или так действовало недавнее присутствие Сумеречного Эльфа. Вечно он все портил!

– Ладно, теперь пошли за остальными, – скомандовал Ларт. И они вернулись в ущелье. Оказалось, не так уж далеко бежали, просто подъем тропы оказался слишком извилистый, потому отнял немало сил. Потом Ларт торопливо срезал с убитых лучшие куски мяса, вновь завернул в обрывки одежд, соорудив подобие мешка.

«Когда их кровь остынет, а мясо подсохнет, Ларт позволит… питаться собой. Это неправильно. Я же обещал не