Дом разделенный - Перл С. Бак

class="p1">– Да, помню, – ответил Тигр и вновь погрузился в сон, так что им не удалось понять, правду он говорит или нет.

Вскоре он опять приоткрыл глаза и, уставившись на Мэй Лин, сонно произнес:

– Дочь моя…

Юань хотел было поправить его и сказать, кто она, но Мэй Лин его остановила:

– Пусть думает, что я его дочь. Он скоро испустит дух. Не тревожь его…

И когда старик снова ошибся, Юань промолчал, потому что ему было приятно слышать, как отец называет Мэй Лин этим словом, пусть тот сам не знал, что говорит.

Так они втроем замерли в ожидании у ложа Тигра, а тот с каждой минутой все глубже погружался в сон.

Ночью Юань посовещался с госпожой и Мэй Лин, и вместе они решили, как следует поступить дальше. Мэй Лин угрюмо произнесла:

– Если мои оценки верны, он не доживет до утра. Чудо, что он продержался эти три дня. У него крепкое сердце, но и такому сердцу не выдержать столько горя. К тому же яд от его израненных рук уже попал в кровь, и его лихорадит. Я это заметила, когда промывала и перевязывала раны.

Да, пока Тигр спал своим полумертвым сном, Мэй Лин не теряла времени и умело промыла и умастила истерзанную плоть старика, облегчив его боль. Юань стоял рядом и смиренно наблюдал, гадая, неужели это ласковое и нежное создание – та же свирепая женщина, что кричала ему о ненависти. По старому глинобитному дому она передвигалась так уверенно, словно прожила здесь всю жизнь, и среди нехитрого домашнего скарба нашла все необходимое для процедур. Юань и не представлял, что можно так использовать самые простые вещи: солому она увязала в тюфяк и подложила под старика, чтобы ему было удобнее лежать на досках, а кирпич, найденный на берегу маленького высохшего пруда, нагрела в печи и прижала к его ледяным ногам. Затем, приготовив жидкую пшенную кашицу, Мэй Лин покормила больного, и тот, хотя и не мог говорить, все-таки уже не стонал так громко, как прежде. Юань мысленно ругал себя, что сам не удосужился все это сделать, но тут же смиренно признавал, что это выше его сил. Тонкие сильные руки Мэй Лин порхали вокруг большого и дряхлого тела его отца так легко и незаметно, словно вовсе ничего не делали, однако больному становилось легче.

Теперь, когда Мэй Лин говорила, Юань молчал, доверяя каждому ее слову, и они вместе придумали, что делать дальше. Госпожа внимательно выслушала старого верного слугу с заячьей губой, когда тот в очередной раз сказал, что нужно уходить сразу после того, как со смертью будет покончено, ибо вокруг них сгущается зло. А старый жилец, понизив голос до шепота, произнес:

– Это правда, сегодня я ходил по деревне и слушал, о чем говорит народ… Все шепчутся, что вернулся молодой господин и хочет вернуть себе земли. Вам лучше поскорей уехать и вернуться, когда смутные времена минуют. Мы с Заячьей Губой останемся и будем делать вид, что мы с ними заодно, но на самом деле мы за вас, молодой господин. Негоже нарушать земельные законы. Боги не простят, если мы станем творить такое беззаконие – уж богам земли хорошо известно, кто тут настоящий хозяин…

Так они все придумали, и старый жилец отправился в город, купил простой гроб и ночью, пока народ спал, снес его в глинобитный дом. Когда верный человек с заячьей губой увидел его – самый простой гроб, в каких хоронили простолюдинов, – он поплакал немного, что его господин должен лежать в таком гробу, схватил Юаня за руку и взмолился:

– Пообещайте, что однажды вернетесь сюда, выкопаете его кости и похороните в самом лучшем гробу с двойными стенками – ведь он был самый храбрый человек из всех, кого я знал, и никогда меня не обижал!

Юань пообещал, хотя и тут не был уверен, что получится это устроить. Разве можно сейчас сказать, что будет завтра? По нынешним временам уверенности не могло быть ни в чем. Надеяться не приходилось даже на землю, в которую должен был вот-вот лечь Тигр.

В этот миг они услышали крик – кричал Тигр, – и Юань кинулся в его комнату, а следом за ним Мэй Лин. Старик взглянул на них широко открытыми, осмысленными глазами и отчетливо произнес:

– Где мой меч?!

Но ответа он не дождался. Прежде чем Юань успел повторить свое обещание, Тигр закрыл глаза, уснул и больше не промолвил ни слова.

Ночью Юань поднялся со стула, на котором сидел и караулил отца, ощутив странную тревогу. Он сразу подошел к Тигру и положил ладонь ему на горло, как привык делать время от времени. Тигр по-прежнему дышал, неглубоко и слабо. В самом деле, у старика было крепкое сердце. Жизненные силы его покинули, но сердце продолжало биться, и оно могло биться еще много часов.

Юаню было так беспокойно, что он решил выйти ненадолго на улицу – все-таки он три дня просидел в четырех стенах глинобитного дома. Надо выйти во двор, посидеть на току и подышать немного чистым прохладным воздухом, рассудил он.

Несмотря на все мучившие его опасения, воздух показался ему чудесным. Он окинул взглядом поля. Ближние участки принадлежали ему по праву, и дом после смерти отца тоже должен отойти ему – это было оговорено еще много лет тому назад, когда умер дед. Тут Юань вспомнил слова старого арендатора о рассвирепевших крестьянах, живших на этой земле, и еще он вспомнил, что даже в те несколько дней, что он здесь прожил, они были настроены к нему враждебно и считали его чужаком, пусть тогда это и не ощущалось столь остро. Да, времена пошли такие, что ни в чем нет уверенности. Юаню стало страшно. Кто в эти новые времена мог сказать наверняка, что у него есть? У него так точно ничего нет за душой, кроме собственных рук, головы и любящего сердца – но и та, кого он любит, ему не принадлежит.

Пока он предавался таким думам, сзади его окликнул тихий женский голос. Юань обернулся и увидел на пороге дома Мэй Лин. Он быстро подошел к ней, и она спросила:

– Ему не хуже?

– Пульс на шее слабеет с каждым часом. С ужасом жду рассвета, – ответил Юань.

– Тогда я не лягу спать. Будем ждать вместе.

Когда Юань услышал эти слова, сердце его на миг забилось вдвое быстрее; слово «вместе» никогда еще не вызывало в нем таких чувств. Но ответить было нечего. Вместо ответа Юань прислонился к