Вознесение Габриеля - Сильвейн Рейнард

— Ради этого совсем не обязательно жениться! — фыркнула Джулия.

— Возможно. Но если ты сомневаешься, что когда-нибудь будешь настолько мне доверять, что выйдешь за меня замуж, есть ли смысл начинать сближение? Может, тебе сразу спровадить меня на все четыре стороны?

— Это что, ультиматум? — удивилась Джулия, глядя на него во все глаза.

— Нет. Но я хочу доказать, что достоин тебя, а тебе требуется время, чтобы исцелить свои душевные раны. — Габриель внимательно вглядывался в ее лицо. — Мне нужно что-то постоянное.

Теперь Джулия удивленно разинула рот.

— Ты хочешь чего-то постоянного или нуждаешься в чем-то постоянном?

— И то и другое. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, а еще хочу стать таким, каким должен был бы стать с самого начала, но каким никогда не был.

— Габриель, ты все время пытаешься меня завоевать. Когда ты прекратишь эти попытки?

— Никогда.

Джулия сокрушенно воздела руки:

— Ты отказываешься от секса, чтобы я вышла за тебя замуж. Это называется манипулированием.

Габриель заметно повеселел:

— Я не отказываюсь от секса. Вот если бы ты говорила, что не готова спать со мной, а я давил бы на тебя, тогда я был бы презренным манипулятором. Разве я не вправе отложить секс с тобой до тех пор, пока не восстановятся наши отношения? Разве мой выбор не заслуживает уважения? Или принцип «нет значит нет» применим лишь к женщинам?

— Я бы не давила на тебя, если бы у тебя нашлись возражения против секса, — торопливо возразила Джулия. — Когда я не была готова спать с тобой, ты оказался потрясающе терпелив. Но как насчет примирительного секса? Разве это редкое явление?

— Примирительный секс? — повторил Габриель, наклоняясь к ней почти вплотную и обжигая ее своим взглядом. — Ты этого хочешь? — хрипло спросил он.

«С возвращением, профессор Эмерсон».

— Хм… да.

Габриель дотронулся до ее трясущейся нижней губы.

— Скажи мне.

Джулия несколько раз моргнула, только бы освободиться от магнетического притяжения его синих глаз. Это притяжение лишало ее способности говорить.

— Я ничего так не хочу, как проводить с тобой дни и ночи, удовлетворяя малейшие твои желания, познавая твое тело и поклоняясь тебе. И я это сделаю. В наш медовый месяц ты убедишься, насколько я внимательный и изобретательный любовник. К твоим услугам будут все мои навыки. Когда я уложу тебя в постель как свою жену, то попытаюсь исправить все былые недочеты.

Джулия опустила голову ему на грудь, туда, где под белой рубашкой находилась его татуировка.

— Как ты можешь быть таким… холодным?

Габриель повернул ее так, чтобы она целиком оказалась в его объятиях, а потом прижался грудью к ее груди.

Поначалу его поцелуи были осторожными, больше напоминая скольжение гладкой кожи по еще более гладкой коже. Потом он зажал ее нижнюю губу, слегка потянув на себя. Его объятия становились все более страстными. Габриель обнял Джулию за шею. Он привычно водил рукой вверх и вниз, пока не почувствовал, что Джулия успокаивается.

— Тебе это кажется холодным? — Тепло его дыхания разлилось по ее щеке. В его глазах застыл голодный взгляд. — Неужели ты рискнешь утверждать, что я тебя не хочу?

Если бы так оно и было, Джулия покачала бы головой.

Губы Габриеля двигались по ее щеке, по подбородку, а потом начали мучительно медленный спуск по левой стороне ее шеи, пока не добрались до впадинки у основания горла.

— Ну как? Или ты это тоже назовешь холодным?

— Н-нет, — ответила Джулия, вся дрожа.

Нос Габриеля достиг ее уха, а его зубы начали покусывать мочку. При этом он еще успевал шептать слова восхищения.

— А что ты скажешь об этом?

Его правая рука медленно спускалась по ее телу, ощупывая каждое ребро, словно они состояли из драгоценных камней или он хотел найти место, куда встало ребро, взятое в незапамятные времена у Адама. Он слегка подвинул Джулию, и ее бедро скользнуло по его бедру. Все это являлось красноречивым подтверждением его страсти.

— Ты решишься это отрицать?

— Нет.

Габриель страстно глядел на нее:

— А теперь, когда ты убедилась, что я ничуть не остыл, мне будет интересно услышать твой ответ.

Ей было трудно рассуждать в объятиях Габриеля. Джулия попробовала высвободиться из его рук, но он еще крепче обнял ее.

— У меня не было других женщин. Даже когда я был один, я мысленно держал тебя в объятиях. Но если бы ты вдруг сказала, что полюбила другого и счастлива, я отпустил бы тебя. Хотя, должен признаться, это был бы удар по мне. — Габриель поморщился и шепотом продолжил: — Джулианна, я всегда буду тебя любить, независимо от того, любишь ты меня или нет. Это мой рай и мой ад.

Несколько минут в комнате стояла звенящая тишина. Потом Джулия дрожащей рукой прикрыла себе рот. Из ее глаз полились медленные, крупные слезы.

— Что случилось? — Габриель несколько раз обнял ее и наконец уговорил плакать у него на груди. — Я не хотел сделать тебе больно, — с отчаянием произнес он, гладя ее по руке.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Джулия успокоилась и смогла говорить.

— Ты любишь меня.

На лице Габриеля тут же отразилось недоумение.

— Это вопрос? — Джулия не ответила, и Габриель не на шутку испугался. — Ты не верила, что я тебя люблю? Но ведь я постоянно говорил тебе об этом. Поступками, словами и телом я старался показать тебе свою любовь. Неужели ты не верила мне? — (Джулия качала головой, будто показывая, что он ее не понял.) — Скажи, ты мне верила? Когда мы были в Италии? Когда ездили в Белиз? — Габриель схватил себя за волосы. — Боже мой, Джулия, неужели ты сделала меня своим первым мужчиной, думая, что ты мне просто нравишься?

— Нет.

— Тогда почему ты только сейчас поверила в мою любовь?

— Потому что ты готов отпустить меня ради моего счастья, даже если это счастье с другим. — Две слезинки скатились по ее щеке, и он пальцами поймал их. — Так бывает, когда ты по-настоящему кого-то любишь. Ты хочешь, чтобы этот человек был счастлив. — Джулия вытерла глаза тыльной стороной ладони. Габриель увидел слезинку, покатившуюся по его обручальному кольцу, которое теперь было на ее большом пальце. — Когда на репродукции я увидела святого Франциска, спасающего душу Гвидо де Монтефельтро, я не поняла, зачем ты ее туда положил. Зато теперь я понимаю ее смысл. Ты опасался, что университетские власти поломают мне жизнь, и решил перевести их удар на себя. Ты настолько любил меня, что позволил мне исчезнуть из твоей жизни, хотя это терзало твое сердце.

— Джулия, я…

Возражения Габриеля потонули в тепле ее губ, прижавшихся к его губам. Поцелуй был целомудренным и печальным, эротичным и радостным.