Возвратный тоталитаризм. Том 1 - Лев Гудков

N = 1600.

Чаще других считают, что люди обычно скрывают свое отношение к властям (проекция собственного, но подавленного отношения на обобщенных других), более образованные и высокостатусные группы: руководители, специалисты, но также и безработные. Это и есть те, кто острее других сознает свою уязвимость и зависимость от вышестоящего начальства.

Но дело не только в страхе (об этом ниже), но и в понимании безнадежности и бессмысленности, нерезультативности участия в политике при данном режиме господства. Сознание невозможности (отсутствия легальных институциональных средств) и опасности влияния на власть коррелирует с отказом от ответственности за действия власти и сосредоточения всех интересов, забот и долга на проблемах семьи и самого узкого круга отношений с близкими людьми, поддающимися персональному контролю.

Таблица 41.2

В какой мере вы согласны с утверждением: «Все равно за кого голосовать: от этого практически ничего не меняется»?

Приводится сумма ответов «Полностью согласен» + «Скорее согласен» и «Скорее не согласен» + «Совершенно не согласен».

5–11 июня 2013 года. N = 1600, без затруднившихся с ответом (в среднем – 3 %).

Колебания в ответах респондентов из разных социальных групп незначительны. Доминирующими являются мнения, характерные для периферийных групп (село, среднее образование, самые молодые респонденты, а значит – не полностью социализированные, репродуцирующие самые рутинные и оппортунистические установки и оценки старшего уходящего советского поколения). Небольшой потенциал сопротивления (несогласия с предложенным тезисом) отмечается лишь у зрелых людей с высшим образованием, жителей крупных городов (47–48 %, в Москве – 45 % при средних значениях в 41 %; другими словами, даже в этих группах опрошенных несогласие не является преобладающей позицией).

При других формулировках вопроса мы получали схожие распределения: выраженный интерес к политике проявляли на протяжении последнего десятилетия (2003–2012) от 7 до 15 % опрошенных (пик ангажированности и интереса приходится на 2011 год, начало массовых протестов). Те, кого политика не интересует и не интересовала, составляют от 47 % (2005 год – минимум) до 59 % (2012 год, это максимум), в среднем – 53 %. Для остальных характерен умеренный и пассивный интерес к политической жизни страны («зрительское поведение»).

Оправданием для такой позиции становятся и аргументы о нечестных или грязных выборах, фальсификациях при их организации и подсчете голосов и т. п. Сознание безальтернативности власти и присущих ей манипуляций, коррумпированности, жадности, беспринципности, аморализме чиновников на любом уровне сочетаются с патерналистскими иллюзиями (или даже предполагают их) о возможности (благой воле, доброжелательности) той же самой власти, тех же самых чиновников, о которых общественное мнение отзывается крайне негативно, с глубоко сидящими надеждами на то, что руководство страны обратит наконец внимание на нужды и проблемы простых людей. Последнее обстоятельство обусловлено традиционными, то есть лежащими ниже порога осознания и рациональной рефлексии, представлениями о вышестоящем начальстве как держателе нормы (правильного, надлежащего, должного) поведения, компетентности, а стало быть – установкой на «них» как на тех, кто вправе определять судьбу других. Поэтому не должно удивлять то обстоятельство, что относительно чаще интерес к происходящему высказывали те респонденты, кто приписывал нынешнему руководству страны более «возвышенные» мотивы (например, стремление к модернизации и развитию страны, к возвращению авторитета великой державы и т. п.) и сомневался или не разделял обычные установки относительно властей предержащих как хищников и беспринципных временщиков (табл. 42.2).

Таблица 42.2

Как вы думаете, чем прежде всего руководствуются сегодня представители высшей федеральной власти в России?

Каков главный мотив их деятельности?

N = 1600.

Нерефлексивное отождествление себя с властью как самой значимой инстанцией, воплощающей значения коллективного целого, снимает с индивида (актора, респондента) моральную обязанность самостоятельно определять природу и границы «добра и зла». Тем самым происходит вытеснение любых вопросов о вероятности злоупотребления начальством своими полномочиями, возможности административного насилия. Это табуирование морали – основа деспотических правлений. Но императивный запрет на вникание в аморальную основу (деспотического или диктаторского) авторитарного правления, осознание ее природы не отменяет и не упраздняет трезвого сознания цинизма власти, лживости причастных к власти людей. Абсолютное большинство опрошенных не сомневается, что власти предержащие (начальство) озабочены исключительно своими собственными чисто эгоистическими интересами удержания средств контроля и принуждения подданных и материального обогащения и далеки от идеи «общего блага».

Таблица 43.2

Что, на ваш взгляд, более важно для людей, которые сейчас стоят у власти в России: процветание страны или сохранение и укрепление собственной власти?

Для обывателя не являются новостью ни факты коррупции в высших эшелонах власти, ни вызывающий аморализм поведения высших должностных лиц (демонстративное нарушение общепринятых правил поведения: публичные оскорбления оппонентов, нарушения правил дорожного движения высокопоставленными чиновниками и их дворней, избирательное правоприменение и прочие действия, свидетельствующие о претензиях на эксклюзивность данных лиц, на исключение их из общих правил и указывающие на символические ресурсы суверенности власти). Регулярные скандалы, еженедельно вспыхивающие в российском парламенте, в ключевых министерствах, в правоохранительных органах, в судах, в госкорпорациях лишь подкрепляют массовые представления о казнокрадстве, лихоимстве и безудержной жадности тех, кто причастен к власти. Более того, эти представления давно стали частью образа самой власти, политического режима, сложившегося еще до Путина и закрепившиеся при нем в 2000-е и 2010-е годы. Избирательное правоприменение и карательный характер судебной системы предназначен, по мнению граждан, для защиты тех, кто кооптирован в высшие эшелоны власти, 79 % считают, что в России сложилась система круговой поруки и ухода от ответственности людей, наделенных властью (апрель 2012 года, N = 1600)[266].