Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд

Скорсезе пригласил на фильм много женщин. Тоби Рэфелсон, до того работавшая только па лентах своего мужа, стала на «Алисе» художником-постановщиком. Утрата дочери ощущалась ещё слишком остро и она рассчитывала, что работа поможет хоть как-то отвлечься. «В лентах Боба Тоби была гарантом вкуса и чувства меры, делала примерно то же, что Полли для Питера Богдановича, — рассказывает Бёрстин. — У обеих был поразительный глаз на детали — начиная с того, что дверной звонок должен находиться справа от двери, до нюансов одежды. Они были истинными «глазами» своих мужей». Марша Лукас пришла на картину в качестве монтажёра. «Все её знали и любили, к тому же она состояла в профсоюзе, — отмечает Сэнди. — Для неё было удачей вырваться из дома и картин Джорджа. Не думаю, что до этого её воспринимали как серьёзного профессионала». Вот что говорит по этому поводу сама Марша: «Мне позвонил Марти и предложил монтировать свою первую студийную художественную ленту. Он опасался, что «Уорнер» пришлет ему ворчуна старой закалки или ещё хуже — шпиона. Все знали, что чиновники были мастера на такие вещи. Марти сам с удовольствием монтировал и я поняла, что он предлагает мне стать монтажёром формально, для отвода глаз, а материал будет собирать самостоятельно. Но йотом я решила, что если хочу добиться собственных результатов, пора начинать работать с другими режиссёрами, а то все по-прежнему будут думать, что Джордж лишь пускает меня в монтажную поиграть. Самое интересное, что он согласился с моими аргументами». Кончилось тем, что Марша завоевала доверие Скорсезе и он официально разрешил ей монтаж картины.

Скорсезе болезненно реагировал на Бёрстин. Несмотря на то, что в картине она присутствовала только как актриса, проект принадлежал ей и это она наняла его в качестве режиссёра, «Знаю, что пару раз наступила ему на мозоль, — рассказывает Эллен. — Например, как актёр, Крис был ещё слабоват, испытывал определённые затруднения и я подсказывала ему, как лучше сыграть тот или иной эпизод. На следующий день Марти сказал: «А я и не знал, что в перерывах ты направляла его. Придётся переснять целиком всю сцену».

Как-то на съёмочную площадку зашёл Де Ниро и показал Марти книгу Питера Сэвиджа и Джозефа Картера «Бешеный бык», от первого лица рассказывавшую о жизни боксёра полусреднего веса Джейка Ла Мотты. Актёру книжка понравилась и он решил, что на её основе можно поставить хороший фильм. Правда, Скорсезе сейчас было не до этого — никак не выходил финал «Алисы». Кэлли предлагал героине остаться с Кристофферсоном и стать образцовой домохозяйкой. Режиссёру же импонировал вариант карьерного роста героини, что очень походило на повороты и ухабы его собственной жизни. Этот пласт он ещё раз попробует поднять в ленте «Нью-Йорк, Нью-Йорк». «Студии не нравилось, что концовки картин большинства молодых режиссёров были несчастливыми, — вспоминает Скорсезе. — Мол, мода такая, где — художник, там обязательно крах и разочарование». Марти места себе не находил, но сумел собраться и взглянуть на ситуацию трезво: «Я — не Антониони, а «Алиса» — не «Красная пустыня». Будем придерживаться правды жизни». Компромисс был найден. Алиса говорит:

— Я хочу в Монтерей, я хочу стать певицей. На что герой Кристофферсона ей отвечает:

— Поехали, я сам отвезу тебя в Монтерей. На черта мне это ранчо. Ради тебя — всё, что угодно.

После этих слов, счастливые, на фоне закатного солнца они скрываются за горизонтом. Неожиданно Скорсезе порвал готовый, было, финал. Рассказывает Уайнтрауб: «Марти был между двух огней. С одной стороны, он жутко боялся, что никогда не сделает коммерчески успешное кино, а, с другой, переживал, как бы его не разлюбили критики. Он собирался показать ленту Джею Коксу и очень не хотел, чтобы Джей посмеялся над его финальным «мылом» — поэтому и покромсал всё в капусту. Он чуть не погубил всю картину из-за страха перед критиками. Мы с Маршей настояли на том, чтобы он вернул компромиссную концовку».

Тем не менее, Скорсезе решил всё по-своему. Рассказывает Бёрстин: «Марти решил, что в сцене в кафе, где Крис делает своё предложение, люди должны зааплодировать. Он понимал, что финал получается слишком театральным, далёким от действительности, а аплодисменты должны были лишний раз это подчеркнуть. Ему казалось, что мы согласимся. Когда материал был готов, студия стала настаивать на том, чтобы Марти вырезал первую сцену, где Алиса предстаёт перед зрителями ещё ребёнком, считая её слишком вычурной. Режиссёр пригрозил убрать своё имя из титров и они отступили».

Скорсезе показал монтаж Бёрстин. Заметно нервничал, готовый в любую минуту принять критику в штыки. Вспоминает актриса: «Я решила обойтись без комплиментов и сразу перешла к возражениям. Реакция была соответствующая: «Ноги актёрской больше не будет у меня в монтажной!».

Вне зависимости от успеха или неуспеха «Алисы», «Злые улицы» уже позволили Скорсезе сделать гигантский шаг в карьере. Шрэдер посмотрел черновой монтаж и изменил своё мнение о Скорсезе-режиссёре, подумывая о будущей работе над «Таксистом». Филлипсы тоже были на просмотре и после третьей части согласились со сценаристом, правда, при условии, что главную роль будет играть Де Ниро. Скорсезе взбесился, узнав о выставляемых ему условиях. Ведь ведущим для него актёром был Кейтель, а не Де Ниро: «Покоя не давал один вопрос — как я могу доверять ей и Майклу? Правда, у Джулии была поразительная хватка. Я чувствовал, что она будет биться до последнего, впрочем, как и я!».

«После «Челюстей» стало невозможно снимать авторское кино малых форм. Режиссёры просто забыли, как это делается. Им стало неинтересно».

Питер Богданович

Как «Челюсти» Стивена Спилберга подготовили мир к приходу блокбастеров, «Би-Би-Эс» пережила последний триумф, Богданович пустил творческий фонтанчик, а «Парамаунт» и «Уорнер бразерс», свершив внутренний переворот, захлопнули дверь за «новым» Голливудом.

Однажды Стивен Спилберг пригласил Скорсезе, Лукаса и Милиуса в Северный Голливуд, где в специальном ангаре для него делали акулу. Соглашаясь на съёмку фильма «Челюсти», он рассчитывал пригласить специалиста по акулам, который помог бы снять пару пируэтов, вроде тех, что исполняют дельфины, прыгая через обруч. Как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. И словно в подтверждение этих слов, они стояли сейчас лицом к лицу с «Брюсом», детищем несостоявшегося натурального эксперимента, названного в честь Брюса Реймера, адвоката Спилберга. Полиэтиленовый каркас фаллической формы размером с подводную лодку готов был наполовину. Ещё не покрашенная модель серого цвета, с заплатками по бокам, в длину была больше 60-и метров. На стройплощадке, кроме них, никого не было. Размеры поражали и Милиус заметил:

— Твои ребята переборщили, таких акул не бывает.

— Отнюдь, — ответил Спилберг, — мы консультировались с ихтиологом.

Милиус оживился и сказал, что, похоже, Стивен создаст совершенный самурайский фильм на воде, потому что переплюнуть его вряд ли возможно. А Лукас, имея в виду сценарный отдел студии, сказал: «Воплоти ты на экране даже половину задуманного, это будет хит всех времён и народов». Тем временем Спилберг взял в руки пульт управления и сначала открыл гигантскую пасть, а затем захлопнул её. Раздался скрежет, словно сработал медвежий капкан нестандартного размера. Лукас поднялся по лесам, подождал, пока в очередной раз откроется пасть и заглянул внутрь, желая понять принцип работы механизма. Тут Спилберг нажал на кнопку и пасть закрылась. Милиус в ужасе представил, что человек по сравнению с этим монстром, — просто букашка. Спилберг хотел раскрыть челюсти с помощью пульта, но они, словно предвещая грядущие осложнения, захлопнулись намертво. Лукасу кое-как удалось выбраться самостоятельно и кинематографисты тут же ретировались. Они поняли, что сломали слишком дорогую игрушку