Адвокат. Судья. Вор - Андрей Константинов

– Вот так-то, ребятишки…

Юра из оперчасти «Крестов» довел до Званцева информацию о свидании Челищева и Катерины грамотно и аккуратно. Арестованный вместе с Олегом Ветряк, сидевший в «Крестах» безвылазно с августа 1992 года, «случайно» подслушал разговор двух цириков[57], когда его дернули на допрос. Ветряк сидел отдельно от Званцева, но пустить коня[58]в «Крестах» никогда не было проблемой.

В том, что Катя виделась с Сергеем, ничего особенного вроде не было, они могли, в конце концов, оговаривать какие-то чисто практические вопросы, но Олега эта информация «зацепила». Он ощутил внутреннее беспокойство и тоску. Самым неприятным было то, что Сергей, оказывается, мог пройти в «Кресты», но Званцеву не подал даже весточки. Молчала и Катерина, хотя канал связи у нее был. Олега начали мучить подозрения, разъедавшие и без того подточенную тюрьмой нервную систему. Званцев, всегда отличавшийся выдержкой и спокойствием, начал легко раздражаться из-за ерунды, избил из-за пустяковой шутки соседа по камере (бедолагу-шофера, случайно задавившего пьяного), потерял аппетит и сон. В таком состоянии он промаялся двое суток, а потом в «кормушку» его камеры бросили аккуратно запечатанную маляву Валдая.

Прочитав ее, Олег стал похож на буйнопомешанного. Как описать все, что творилось в его душе? Тот, кто никогда не сидел в тюрьме, все равно не поймет, а те, кому довелось побывать «у хозяина», в лишних словах не нуждаются… Если бы тогда Званцев смог дотянуться до Сергея с Катериной, то, наверное, убил бы обоих, не задавая никаких вопросов. Яростное безумие продолжалось несколько дней, но такой накал не мог быть вечным – он либо выжигал человека дотла, либо сам угасал.

Олег захотел понять, как стало возможным то, что случилось между Катериной и Сергеем. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы хоть на минуту допустить мысль о том, что причиной могло быть банальное затянувшееся сексуальное воздержание. Званцев нуждался в информации. За приличную сумму в валюте он уговорил все ту же ефрейторшу-контролершу попытаться узнать, что делает, как себя ведет и «чем дышит» Катерина в камере, а также разослал нескольким своим людям на воле короткие письма. Письма эти, прежде чем они попали к адресатам, прочитал Антибиотик. Виктор Палыч остался доволен их содержанием – все развивалось именно так, как он задумал. Через два дня ефрейторша передала Олегу новость, от которой он впал в транс. По словам контролерши, Катерина была беременна, у нее начался ранний токсикоз, ее постоянно тошнило и ломало. Сокамерницы Катерины помогали ей, как могли, – беременность еще можно скрыть от мужчин, но не от женщин, которые постоянно вынуждены находиться вместе…

Званцев закаменел, и теперь все его мысли и силы были направлены на то, чтобы вырваться из «Крестов». В своих малявах на волю он указывал «коллегам» на дополнительные финансовые источники, которые можно смело использовать для того, чтобы изменить избранную ему меру пресечения. Помог и Виктор Палыч, сильнее обычного надавив на нескольких своих «звездных» друзей. В отношении дела «бизнесмена Званцева» был организован депутатский запрос в прокуратуру, в городской прессе появилось несколько «проблемных» статей… Результаты не замедлили сказаться. В конце марта Олег Андреевич Званцев вышел из «Крестов», дав следствию подписку о невыезде.

На этот раз никакой помпы вокруг выхода Белого Адвоката не было. Олега встретил подручный Антибиотика Вася и отвез к Виктору Палычу. Антибиотик, чтобы не затягивать визит, сказался больным, но принял Олега тепло и радушно. Пока они обедали и обменивались новостями, люди Виктора Палыча подогнали новенький «форд» с доверенностью, оформленной на Званцева (машина самого Олега, черный «мерседес», уже полгода стояла во внутреннем дворе ГУВД).

Олег сдержанно поблагодарил за помощь. Когда трапеза подошла к концу, Званцев с деланным равнодушием поинтересовался, как идут дела у Челищева и почему он не приехал к «Крестам». Виктор Палыч заохал, объяснил, что дела у Сергея были неважными, но сейчас уже все, слава Богу, нормализовалось, и через пару дней врачи обещали подумать о выписке. Олег кивнул. И спросил о перспективах Катерины. Антибиотик долго молчал, а потом, вздохнув, ответил:

– Ты же знаешь, наркоту отбить трудно. Тем более при таких обстоятельствах… Но ты не думай, мы все силы приложим, постараемся… Срок первичного постановления через два месяца истекает, я думаю, больше в тюрьме Катю мариновать не будут. Зачем им беспредельничать? Отпустят на подписку с Богом… А там мы что-нибудь сообразим… Сейчас обстановка не очень, но через недельку-полторы можно будет свиданьице вам устроить. Сразу-то не стоит, зачем «кудасовцев» дразнить… Я понимаю, ты голодный после тюрьмы, но мужик ты видный, баб полно, в «Тройку» съезди, там новенькие появились…

Виктор Палыч прекрасно видел, что Олегу сейчас совсем не до «Тройки» и баб, но делал вид, что не замечает его состояния, балагурил, шутил… Когда Званцев попрощался и ушел, Антибиотик распорядился установить за ним аккуратное наблюдение. Чутье не подвело Виктора Палыча, и через полчаса ему доложили по телефону, что Олег, взяв двух быков из бригады Димы-Караула, направился в больницу к Челищеву. Антибиотик улыбнулся и велел Васе продолжать снимать информацию о дальнейших перемещениях Званцева.

– У ребяток может серьезный базар наметиться, в городе им не с руки будет. Значит, две дороги Олежке нашему – либо по мурманской трассе на свою «конюшню», но далековато туда ехать, да и постов мусорских полно, либо в «свинарник». Я лично думаю, что они в «свинарник» поедут. Но ты, Вася, все же проконтролируй… Может, и мы с тобой потом съездим проветриться, глянем, до чего наши Адвокаты добазарятся… Разговор у них будет интересный, им есть что рассказать друг дружке.

Виктор Палыч вроде бы говорил все это Васе, а на самом деле просто размышлял вслух. Впрочем, Вася давно уже привык к манере общения своего босса и никогда не задавал лишних вопросов…

Челищев и в самом деле уже почти поправился. Голова перестала кружиться при каждой попытке встать с кровати, но осталась слабость, которая наваливалась неожиданно. Сергей гулял по больнице шаркающей стариковской походкой, пил все таблетки, которые давали ему врачи, и от них пребывал постоянно в заторможенном состоянии. Он много спал, ел и вел почти растительный образ жизни, сознательно заставляя себя не думать о проблемах. Видимо, сработал некий предохранитель, инстинкт самосохранения – если бы Челищев продолжил свои внутренние терзания, его мозг и тело могли бы просто не выдержать. Нет, конечно, Сергей не мог окончательно выкинуть из головы все, что его тревожило и мучило. Просто он взял своеобразный тайм-аут. Ему надо было поправиться, чтобы попытаться разобраться во всех свалившихся на него непонятках. А силы возвращались медленно. Сергей как будто сам не очень хотел поскорее выздороветь, не помогал организму. Его воля и интерес к жизни резко ослабли. Он мог часами сидеть в кресле, смотреть в телевизор, не вникая в то, что там происходит, и то ли дремать, то ли о чем-то грезить…