Хрен знат 2 - Александр Анатольевич Борисов

цыганские вылупил и за своё: «Так, типа, не договаривались, я мол, тренировался, этот удар не считается, надо пробивать всё».

Казнью египетской хочет меня доканать. То ли он в тот футбол на первенстве района не наигрался, то ли сейчас межсезонье, то ли он там, в команде своей, в глубоком запасе сидит.

Спорил я с ним, покуда не выгавкал, что за мячом теперь будет ходить (то есть, бегать) он. На том порешили, разошлись по местам.

Ну, думаю, щас я точно тебя пробью. Отошёл для разбега метров на семь, как это делал в сборной Реваз Челебадзе, зубы сцепил, глаза по полтосу. Замах сделал рублёвый (болгарин присел, подобрался) — и пошла моя бутса курсом на правый угол! Христо без раздумий туда, а я этот «выстрел» попридержал. У точки качнулся в сторону, ударную ногу поставил впритык мячу, а отстающей-левой направил его впротивоход вратарю…

Бил внешней стороною стопы, с подкруткой. Поэтому угодил в штангу. А катнул бы чуть ближе к центру и, как говорили на улице, вынимай голешник, раззява! Ну, как тут не сплюнуть с досады?

Даже Христо меня пожалел.

— Знаешь, — сказал, — я в третий раз поверил, что бы будешь бить вправо. Давненько меня по углам не рассовывали! Хочу я тебе ещё одну фору дать: из семи три раза забьёшь — бутылка с меня.

Обиделся я:

— Ты меня что, за дешёвого жлоба принимаешь? Да если на то пошло, я тех бутылок десяток куплю! Думаешь, я психанул потому, что угодил в штангу? Я вообще собирался ударить по центру.

— Паненку изобразить?

— Какую паненку?

— Ты что, не следишь за футболом?

— В школе следил. Ни единой трансляции не пропускал. После каждого тура вносил изменения в турнирную таблицу чемпионата. В мореходке урывками. А в море пошёл — некогда, там работа. На берегу… сам видишь, не до футбола. Когда никогда удаётся какой-нибудь матч посмотреть.

— А хочется иногда?

— Спрашиваешь!

— Тогда приглашаем в гости. Сегодня по телевизору показвам футбол: Болгария — СССР. И нам со Стефаном, и вам будет за кого поболеть. Снощи заскочим.

— Во сколько? — не понял я. (Христо изъяснялся по-русски с лёгким акцентом, но иногда находил слова, ставящие в тупик).

— В шесть, это будет… у-у-у! — протянул он, взглянув на часы. — Так у нас остаётся всего ничего! Надо заканчиватьон трнировку, а то в магазин опаздаем!

— А «паненка»?

— В конце покажу. Нет смысла рассказывать то, что проще и понятней смотреть…

В общем, отколотил я оставшиеся пенальти ударными темпами. Использовал весь арсенал. Бил левой и правой: кручёные, резаные мячи, уходящие от вратаря и, наоборот, огибающие створ по дуге, чтобы нырнуть в уголок. Не всегда попадал, но два раза умудрился забить. А может, болгарин нарочно помешкал, чтоб подсласить мне пилюлю.

Потом Христо коротко рассказал, кто такой Антонин Паненка, который забил решающий гол в финале чемпионата Европы. Да не кому-нибудь, а самим западным немцам в лице легендарного Зеппа Майера. Остальное я слышал уже с ленточки.

— Внимание! — скомандовал Христо, — перед ударом подайся немного влево и припади на колено.

Я только! А мячик над головой. Издевательски так, черпачком. Кажется вот он, только вытяни руки. А как ты их, падла, вытянешь, если всё тело стремится к земле?

Ни фига себе болгарин сказал: «Паненку изобразить»! Да мне б никогда в голову не пришло, что такое вообще возможно. Да ещё и в финале чемпионата Европы, после 120 минут бескомпромиссной борьбы против немецкой машины! А я, грешным делом, всего лишь мечтал мяч прокатить около ног лежащего Христо. Да с нервами не совладал. Сделал поправку на его мастерство: вдруг, думал, успеет переложиться? Не хотел изначально гонять вратаря по углам, нога как-то сама…

* * *

Магазин Черноморского был в гораздо меньшей доступности, чем стадион. Это ещё километра три по пустой асфальтовой трассе. Ну, как магазин? — одиноко стоящая хата без вывески. Если бы не побелка на стенах и мощная дверь над широким помостом, можно было подумать, что это заброшка. Представляете? — полвторого, а очереди никакой. Посетители были, человек от силы пятнадцать, но все они малыми группами прятались от жары в окрестной посадке.

На вопрос «кто последний?» никто не откликнулся. Люди отводили глаза, пожимали плечами. Только один сухощавый дедок с резаным шрамом на левой щеке с охотой вступил в разговор:

— Курыть е?

— Моля, почерпете се, — сказал ему Христо и протянул пачку «БТ».

Тот благодарно кивнул, прикурил от предложенной зажигалки, потом с наслаждением пыхнул и обратился ко мне:

— Скильки там врэмени?

— Без пятнадцати два, — корректно ответил я, коротко глянув на циферблат.

Дед крякнул, и с лёгкою укоризной подбил резюме:

— Ты вот, по-нашему хорошо соображаешь, а твой товарищ…

Типа того, что «займись, возьми на буксир».

Народ между тем прибывал. Последними нарисовалась бригада мордатых штурмовиков, силами в двадцать рыл. И мне почему-то сразу же показалось, что они-то как раз будут первыми.

В третьм часу приехали продавцы. Скрылись внутри подсобки, с боковой стороны мазазина, где, как легко догадаться, находился служебный вход. В посадке никто даже не шелохнулся. Люди чего-то ждали. Здесь, в Черноморском, жили какими-то своими устоями, где занимать очередь почему-то не принято — моветон.

У подсобки, тем временем, делали план. Обслуживали оптовых покупателей. И там была иерархия: по степени личных знакомств и номерам машин. Если в начале ящики с водкой к багажникам несли продавцы, то ближе к концу — покупатели. Иногородние к действу не допускались вообще. Пробовал наивный товарищ с московскими номерами, но его послали в посадку.

На всё, включая ругачку, улетело около часа. Потом, повинуясь какому-то стадному импульсу, люди потянулись к помосту.

— Сымай! — донеслось изнутри.

Клич продублировали снаружи, и группа штурмовиков рванула вперёд. Дебёлая дверь махом слетела с петель. За ней обнаружилась толстая стальная решётка.