Гарри Тертлдав - Джо Стил - Гарри Тертлдав

махнул рукой, словно говоря, что эта тема не стоила обсуждений.

- К Балканам вы относились серьёзнее, - поддел его Джо Стил.

- О, да. - Троцкий вновь стал мрачен. - Война против Гитлера была борьбой за выживание. Ещё одна подобная война в Европе будет такой же. - Он оглядел президента перед тем, как закончить: - Но здесь? Здесь просто война.

Чем больше Чарли над этим размышлял, тем больше смысла находил. Профессор, или дипломат в полосатых брюках сказал бы, что Япония не затронула жизненно важные интересы России, как Германия. Троцкий довёл своё мнение, сказав то, что сказал, со своим традиционным хладнокровным равнодушием.

Джо Стил ни разу не упомянул уран. Чарли не знал, как там дела у Риковера с проектом, который стоил Альберту Эйнштейну, и, судя, по небольшим заметкам в газетах, также и некоторым другим видным физикам-ядерщикам, то тут, то там, скоропостижной кончины от несчастного случая. Чарли не мог просто взять президента за лацкан и спросить: "Слышь, как там урановая бомба?". Если Джо Стил захочет, чтобы он узнал, он узнает. Если Джо Стил не захочет, он узнает от кого-то ещё, либо не узнает вовсе.

Разумеется, Лев Троцкий также не упоминал уран. Не из-за того ли, что он никогда о нём не слышал? Или из-за того, что у него имелись и свои порабощённые инженеры и учёные? То была крайне примечательная загадка, особенно после того, как Чарли присоединился к немалому числу тостов.

Напился он не так сильно, как в иракском городе. Но, невзирая на аспирин и витамин В12, наутро он всё равно ощущал себя неважно. Он пополз в направлении кофе (обязательно) и завтрака (опционально). Когда он покинул домик типа "Куонсет"*, который делил с Каганом, стройный старший лейтенант произнёс:

- Простите, мистер Салливан, сэр, но тут с вами желает поговорить какой-то унтер.

- Неужели? - удивлённо спросил Чарли.

Именно так. Стройный, сурового вида сержант, выглядевший так, словно провёл в армии последний миллион лет. Лишь, когда он склонил голову набок, Чарли его узнал.

- Э, малец! Ну, чо, ты как? - произнёс Майк.

Похмелье забылось, Чарли бросился в объятия брата.

- Майк! - бормотал он сквозь слёзы, пока лейтенант стоял с открытым ртом. - Что, во имя Господа, ты тут делаешь, Майк?

- Ну, япошки не смогли меня убить, хотя и пытались разок, или пару... дюжин раз, - ответил Майк. - Но я в этой Вака-Мака-сраке, или как они там зовут эту гнилую дыру, за тем, чтобы Джо Стил прицепил мне медаль за то, что я опознал в дохлом япошке Хирохито. Забавно, не так ли?

- Это, - совершенно искренне произнёс Чарли, - пиздец, как нелепо. Идём, позавтракаем вместе. Готов спорить, у меня харчи лучше, чем у тебя.

- Я толком не наедался с тех пор, как вышел из лагеря - сказал Майк. - Не думаю, что и тут вытяну счастливый билет.

Тем не менее, он пошёл в новёхонькую столовую вместе с Чарли. Он наполнил поднос, истребил всё, что взял, и пошёл за жарким. С ним он тоже расправился. Пока он этим занимался, рядом остановился Джо Стил, шедший к очереди за едой.

- А, братья Салливаны, - сказал он. - Ну, Майк есть у вас ещё хороших статеек обо мне? Я всё гадал, тот ли вы Салливан. Теперь, знаю. - Не мог же он хоть раз подумать о Майке за все эти девять лет... или мог? Так это или нет, но он помнил всё, как и говорил Микоян.

- Ну, да, я тот самый Салливан, сэр. НЙ24601. - Майк не без гордости назвал свой лагерный номер.

- Что ж, если ещё пересечётесь с ВЙ232, передавайте ему мои наилучшие пожелания, хотя они его и не порадуют. - Кивнув, Джо Стил отправился за порцией бекона с яичницей и кофе.

Майк уставился ему вслед.

- Хосподи! - хрипло произнёс он.

- Что? - спросил Чарли.

- Он даже знает, кем был мой лучший друг в лагере. Он - сукин сын, но он умнее, чем я о нём думал, а я никогда не считал его идиотом.

Вошёл Лев Троцкий в компании двух русских охранников и переводчика.

- Вот ещё один умный сукин сын, - тихим голосом проговорил Чарли. - И эти двое поделили между собой весь мир.

- Разве жизнь не прекрасна? - сказал Майк.

Оба рассмеялись.

XXII

Майк остался в армии после того, что назвали наступлением мира. Все прочие варианты для него оказались ещё хуже. Ему чётко дали понять - любой, кто мотал срок в лагере, законно мог жить только в штатах Среднего запада и Скалистых гор. Чем он там будет заниматься? Ответ заключался в самом вопросе. Голодать, вот, чем.

Кто наймёт репортёра, которому закатали ласты за то, что он выступал против Джо Стила? Никто в здравом уме, пусть даже сам президент вручил ему Бронзовую звезду с буквой "V" за доблесть. Другой профессией, которую он освоил, была профессия лесоруба. Майку не нравилось заниматься этим для гбровцев, и уж тем более он не станет заниматься им ради себя.

Подумав, он решил, что хорошо освоил ещё одно дело. Но, какой спрос на услуги "решалы" в городах, типа Денвера, Солт-Лейк-Сити или Альбукерке? Совершенно недостаточный, чтобы поддерживать тот стиль жизни, к которому он хотел бы вернуться. И, как в случае с рубкой деревьев, рубка людей была тем, что он умел делать по нужде, но не тем, на чём он хотел бы сделать карьеру.

Поэтому Майк продолжил носить форму. Его повысили до первого сержанта - получение медали прямо из ручонок Джо Стила имело дополнительный вес. Ещё его вычеркнули из штрафной бригады и перевели в регулярное пехотное подразделение. Снимая гимнастёрку, которую носил столько времени, ту самую, с буквой "Р" на рукаве, он ощутил укол сожаления. Отчасти это сожаление было вызвано памятью о том, сколько хороших, по его мнению, ребят носили эту букву "Р", и которых не оказалось здесь, когда пришло время её снимать. Именно с этой целью и создавались штрафные бригады - избавляться от таких ребят, ребят вроде него. В его случае, это просто не сработало.

Он мог соврать о своём прошлом, и сказать, что служил в регулярном подразделении. Когда Майку давали новое назначение, ему даже предложили состряпать новое прошлое со всем хвостом подтвердительных бумаг - видимо, ещё одно последствие получения Бронзовой звезды