100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир

«Аквариума» Славой Егоровым. В студии они появились абсолютно «чистыми» — никакого алкоголя, никакой дури, никаких девушек. Похоже, что в те солнечные апрельские дни СашБаш действительно испытывал некое умиротворение. «Нет ни кола да ни двора / Но есть Николина гора / Я не считаю мель рекой, но есть апрель и есть покой», — написал он тогда на вкладыше одной из кассет Александра Липницкого.

Запись осуществлялась на 4-канальную портастудию Yamaha, приобретенную Липницким в обмен на древнерусскую икону из его коллекции. Летом 1985 года на этой портастудии пробовали записываться «Звуки Му», но, несмотря на несколько удачных треков, в полноценный альбом эта работа так и не превратилась. Битва Башлачева с упрямой техникой протекала не менее драматично, чем у Петра Мамонова за год до этого.

«У СашБаша складывались какие-то мистические отношения с приборами, — вспоминает Егоров в аннотации к лазерной версии этого альбома. — Я помню, как он раздевался в студии догола, стоял при записи вокала на коленях, ползал на четвереньках, — словом, пробовал все способы борьбы с микрофоном. Он не мог петь в пустоту, в абстракцию... Он не мог петь в обстановке студии, потому что студийная работа обязывает к многократному повторению одного и того же процесса... И у Башлачева возникал энергетический конфликт: он не мог петь по-старому в каждый следующий момент времени... Он не мог решить свой конфликт со временем, не мог попасть в то самое состояние, в котором был полчаса назад».

Вишня и Агеев вспоминают, что почти все песни Башлачев записывал с первого дубля и лишь некоторые — со второго. Естественно, ни о какой продуманной работе со звуком в условиях однодневных сессий, выполненных в режиме кавалерийской атаки, речь тогда не шла. И в то же время, как бы тяжело ни происходили звукозаписывающие баталии в студии на Николиной горе, факт остается фактом: единственный раз в жизни Башлачев действительно работал со звуком.

Альбом «Вечный пост» открывался «Посошком» — любимой песней Башлачева, которую сам он называл не иначе как «русский блюз» и с которой довольно часто начинал свои концерты. «Отпусти мне грехи! Я не помню молитв / Но, если хочешь — стихами грехи замолю / Объясни — я люблю оттого, что болит / Или это болит оттого, что люблю?»

«Все от винта!» — чуть ли не единственная в башлачевском репертуаре песня, усеянная россыпью прямых мелодических цитат из деревенских частушек. С годами частушечного в ней становилось все меньше, а нерва, голого ритма и жестких гитарных аккордов — все больше.

В «Вечный пост» также вошли две композиции сибирского цикла, связанные с поездкой Башлачева в Новосибирск осенью 1985 года: «Как ветра осенние» и «Сядем рядом». Про «Сядем рядом, ляжем ближе» Башлачев говорил, что эта песня была написана после того, как он увидел во сне девушку и понял, что это была сама Любовь.

Три композиции: «Когда мы вместе» («Исповедь»), «Имя имен» и «Вечный пост», названные критиками «завещанием Башлачева», были написаны за считанные недели до начала записи альбома и впоследствии существовали исключительно в концертных вариантах.

Во время этой сессии Башлачеву так и не удалось зафиксировать на пленку 20-минутную «Егоркину былину» и «Мельницу», с которыми он безуспешно провозился около половины студийного времени. Их место на альбоме не менее достойно заняло «Имя имен» — психоделическое путешествие по российским «стежкам-дорожкам», где «вольный ветер на красных углях ворожит Рождество» в древнем царстве куполов и колоколов.

«Имя имен» (второй вариант названия — «Псалом») — неповторимый взгляд поэта в глубь веков, нечто среднее между ворожбой и медитацией. «Имя имен ищут сбитые с толку волхвы» — Башлачев идеально отразил интонации того времени: монотонные языческие пришептывания, чередования тембров, паузы и внезапные речитативы.

...После многодневной студийной работы Башлачев все-таки остался недоволен тем, в каком виде его былины-баллады оказались записанными на пленку. «Все не так», — была его дежурная фраза во время этой сессии.

Спустя полгода Башлачев то ли намеренно, то ли случайно стер оригинал этого альбома. По одной из версий, он сознательно «заметал следы».

«Башлачеву не нравилось ничего из того, что им уже было сделано, — вспоминает Егоров. — Все, что относилось к материи, уже не имело для него смысла. Это было его философией, и он, по крайней мере, старался в это верить... У него никогда не было своих записей. Он никогда не слушал свои песни. И мне кажется, он старался о сделанном им не думать вообще».

И все-таки часовой цикл песен, собранных в альбоме «Вечный пост», не исчез бесследно. Спустя десять лет на московской фирме General Records была отреставрирована одна из нескольких копий, сделанная Александром Липницким на качественную западногерманскую аудиокассету сразу после окончания сессии в мае 1986 года. Несмотря на серьезные повреждения, ее удалось «довести до ума» и выпустить на компакт-диске.

И последнее. По сей день сложно объективно выбрать из башлачевских записей какую-то одну, которая наиболее ярко и многогранно отражала бы его творчество. Одна из причин этой неполной картины кроется в том, что полноценная архивная работа с наследием — несмотря на выпуск антологии его песен на компакт-дисках, осуществляемый «Отделением ВЫХОД» — еще не проведена. Неудивительно, что время от времени возникают слухи о каких-то абсолютно неизвестных или полузабытых записях Александра Башлачева...

«Впервые в Ленинграде Башлачев записывался весной 1985 года на квартире у барабанщика «Народного ополчения» Димы Бучина, — вспоминает Алексей Вишня. — Я привез микрофоны, нам удалось достать магнитофон Uher, обеспечивающий качественный звук. Эту сессию мало кто знает, но я уверен, что это самая лучшая запись Башлачева. Эхо ее еще не прозвучало».

«Перегудом, перебором / Да я за разговорами не разберусь / Где Русь, где грусть / Нас забудут — да не скоро / А когда забудут, я опять вернусь...»

Стереозольдат. Асфальт (1986)

сторона A

Письмо

0’29

Собака

Хорошо!

Лопе де Вега

сторона B

Евпатория

Дыхание (памяти А. Давыдова)

Из пункта А...

Наиболее глобальной работой этого малоизвестного ленинградского проекта стала 10-минутная «бытовая повесть» «Евпатория», в основу которой лег параноидальный телефонный разговор, музыкально обыгранный с помощью средств минималистской рок-психоделики. На записанный междугородный разговор была наложена страшная в своей монотонности клавишная партия, повторявшаяся раз за разом с нарастающим напряжением — вплоть до маниакального финала. Это был типичный концептуальный акт, в основе которого лежала свежая для отечественной рок-музыки идея объединения в рамках одного опуса документально зафиксированных звуков с импровизационно сыгранным музыкальным рядом.

Сюжет «Евпатории», ставшей центральной композицией второго