Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания

Война определила очередное направление работы Косыгина — эвакуация предприятий и организация их работы на новом месте, в тылу. Первую половину 1942 г. он провел в блокадном Ленинграде, затем снова вернулся в столицу.

Но несмотря на то что по имеющимся оценкам Косыгин успешно справлялся с делами эвакуации, его карьерный рост после феноменального предвоенного взлета вдруг застопорился. Алексей Николаевич фактически топтался на месте вплоть до конца 50-х гг., когда вдруг возглавил Госплан. Косыгин то ненадолго становился министром финансов (это с его-то «тряпичным» образованием!), то снова уходил в конкретику — поднимать легкую и пищевую промышленность. Он то терял ранг вице-премьера, то вновь его обретал, то входил в политбюро, то вылетал из него.

Все эти перемещения по горизонтали, вертикали и диагонали нуждаются в дополнительном объяснении, которое, скорее всего, будет проистекать из анализа аппаратной борьбы в сталинском и постсталинском руководстве.

В карьере Косыгина интерес представляет не только фон, на котором происходил феноменальный аппаратный взлет, но и конкретные механизмы движения. Скорее всего, основным локомотивом, тянувшим его вверх, был Андрей Жданов, возглавивший после смерти Кирова ленинградские обком и горком партии, а также резко усиливший свои позиции непосредственно в столице. Однако в полной мере отнести Косыгина к ждановской группировке не представляется возможным.

Практически все ждановские выдвиженцы оказались репрессированы по знаменитому «ленинградскому делу». Яркий пример того, что должно было бы в принципе ждать Косыгина — судьба другого быстро продвинувшегося в руководители советской хозяйственной системы ленинградца — Николая Вознесенского. Он был лишь на год старше нашего героя и двигался вверх чрезвычайно похожим образом, до тех пор пока не потерял голову.

Косыгин же на рубеже 40-50-х гг. уцелел и даже не потерял своих позиций. Чем это объяснить?

Проще всего — личной приязнью вождя, который по какой-то неведомой нам причине возлюбил министра своей легкой промышленности и вывел его из-под удара карательных органов. По некоторым данным Сталин какое-то время даже видел в Косыгине будущего главу правительства.

Другое объяснение может сводиться к тому, что недавний питерский паренек, пообтесавшись в коридорах власти и став, несмотря на вверенную его заботам «легенькую промышленность», политическим тяжеловесом, начал играть не только на Жданова, но и на кого-то еще.

Как бы то ни было, «невинно уцелевший», хотя и принадлежавший к числу столь нелюбимых тогда ленинградцев, Косыгин в начале 50-х гг. явно потерял возможности карьерного роста, а со смертью вождя оказался еще к тому же в окружении соперничающих «преемников», так и норовивших вцепиться друг другу в глотки.

Однако со временем лишние глотки были перегрызены, и тихонько пережидавший неурядицы бурных 50-х гг. Косыгин вновь начал свое восхождение к вершинам власти. В борьбе с Молотовым, Маленковым и Кагановичем наш герой сделал верную ставку и стал числиться человеком Хрущева.

С 1960 г. Косыгин — первый заместитель главы советского правительства (Хрущева) и член президиума ЦК. Де-факто именно он в этот момент руководит народным хозяйством. Сам себя Косыгин уже называет главным инженером страны. До высшей власти ему остается всего лишь шаг.

Этот шаг был сделан в октябре 1964 г., когда группа заговорщиков вынудила Хрущева уйти в отставку, а затем поделила между собой оставшиеся высшие посты. Косыгину заслуженно достался пост советского премьера. А кому, собственно, еще его могли в этот момент передать? «Иных» уж не было, а «те» пребывали далече.

Кроме того, Косыгин, как показал дальнейший ход событий, оказался весьма удобным премьером для своих соратников. Фактически именно с 1964 г. началась деградация поста, на котором пребывали в свое время и Ленин, и Сталин, и Хрущев. Глава правительства теперь оказался лишь главой хозяйственного блока. Подобное положение дел сохранилось до самого момента распада СССР и полностью было перенято новым российским государством.

Косыгин не себя подтягивал до уровня занимаемого им поста, а, наоборот, позволил низвести пост до уровня собственной личности. Премьер отдал генсеку контроль за партией, а вместе с ним и основные рычаги власти. Это, впрочем, само по себе выглядело логично и могло даже расцениваться как движение к западным политическим стандартам. Важнее другое. Начиная с Косыгина глава правительства уже не контролировал ни международные дела, ни армию, ни милицию, ни госбезопасность. Структуры, формально входящие в правительство, реально замыкались на генсека, а позднее — на президента.

В 1966 г. Косыгин еще успел поучаствовать в международных делах, разрешив на переговорах в Ташкенте индо-пакистанский инцидент. Но в дальнейшем исторические инциденты разного рода уже разрешались без его участия. Свой шанс войти в историю Косыгин получил в связи с необходимостью реформировать экономику. Но воспользоваться им премьер толком так и не сумел.

Молодой и подававший перед войной большие аппаратные надежды сталинский нарком пришел к руководству правительством в том возрасте, когда простые советские граждане отправлялись на пенсию. 60-летний премьер, так и не получивший серьезных экономических знаний, но изрядно за четверть века пообтесавшийся на различных постах системы планового, отраслевого и финансового управления, вряд ли был хорошо подготовлен к реформаторству.

Когда крупного западного политика, общавшегося с Косыгиным, попросили оценить его потенциал, тот заметил, что премьер выглядит человеком более разумным, нежели другие советские руководители. Но на вопрос, готов ли он взять такого, как Косыгин, в свой аппарат, политик заметил, что столь далеко заходить бы не стал.

И все же пройти мимо реформ Москва в середине 60-х не могла. Деятельность советского руководства в то время определялась двумя важными объективными тенденциями, которые и определили то, что принято называть косыгинской реформой.

Во-первых, буквально сразу же после смерти Сталина и ликвидации Берии в советском руководстве стало доминировать представление о необходимости сократить роль пожиравшей почти все отечественные ресурсы тяжелой индустрии в пользу производства товаров народного потребления. Косыгин воспринял эту идею не только потому, что был склонен колебаться вместе с генеральной линией партии, но и потому, что сам был связан именно с легкой и пищевой отраслями.

Во-вторых, в первой половине 60-х гг. соцстраны Восточной Европы активно искали возможности для расширения хозяйственной самостоятельности предприятий и использования рыночных начал. В Югославии и Чехословакии уже были предприняты серьезные реформаторские действия, Венгрия же вплотную подошла к началу преобразований. Естественно, советское руководство не могло пройти мимо опыта своих соседей и склонно было само опробовать многообещающие методы повышения эффективности производства, суть которых, правда, плохо понимало.