Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Воспоминания - Барри Эдвард О'Мира

Я доложил его превосходительству, что сэр Пультни Малькольм делал всё в его силах, чтобы добиться примирения двух враждующих сторон и урегулировать возникшие проблемы. В дополнение к этому адмирал пытался всеми средствами оправдать его (сэра Хадсона) и преуспел в этом до такой степени, что вызвал этим явное неудовольствие Наполеона. Что же касается непосредственно меня, то я принимал все меры, чтобы поддержать адмирала. Я также сказал его превосходительству, что если бы капитан Лэм согласился дать письменное заявление о лживости обвинения в отношении предполагаемого предложения разбить бюст сына Наполеона, то такое заявление заставило бы самым эффективным образом замолчать все клеветнические утверждения. Сэр Хадсон Лоу ответил мне: «Я сужу, опираясь на факты, сэр. Вероятнее всего, вы не выразили должного возмущения по поводу того, что генерал Бонапарт говорил и делал. Вам следовало сказать ему, что он виновен в совершении дурного поступка!»

Его превосходительство затем заявил, что Наполеон заставил Бертрана написать ему, губернатору, самое дерзкое письмо[31] из всех тех, которые ему когда-либо приходилось получать. Оно касалось переданных Наполеону шахматных фигур. Другое письмо от Бертрана, столь же дерзкое, предназначалось для канонира корабля «Бэеринг»; за такое письмо губернатор имел право выслать генерала Бертрана с острова. Затем губернатор пожелал, чтобы я заявил генералу Бонапарту, что он послал за мной для того, чтобы выяснить, кто был автором лживых слухов о том, что канониру, привезшему с собой бюст сына Наполеона, запретили выходить на берег и продавать свои товары, в связи с чем он понёс большие материальные потери и, к тому же, подвергался дурному обращению. Также что он был очень удивлён резким тоном полученного им последнего письма, тем более что подобного письма он не получал с тех пор, как прибыл на остров.

18 июля. Встретился с Наполеоном, которому я передал порученное губернатором устное сообщение. Наполеон ответил, что канонир сам рассказал госпоже Бертран, что в течение нескольких дней ему запрещали выходить на берег, в результате чего он был вынужден продать свои скромные товары Соломону и другим лавочникам за полцены[32] и поэтому понёс значительные материальные потери.

«Мне сообщили, и я этому верю, — продолжал император, — что дурное обращение с канониром было вызвано тем, что он привёз с собой бюст моего сына. Губернатор выразил удивление по поводу резкого тона посланных ему писем. Мне нет дела до его капризов. Он говорит, что в соответствии с действующими установленными инструкциями он имел право не присылать мне те подарки. Так где же находятся эти инструкции? Я никогда не видел их. Если это новые инструкции, то пусть они будут обнародованы. Мне никогда не приходилось слышать, что из-за того, что игрушки увенчаны короной, они подлежат запрету. Я протестую против всех ограничений, с которыми меня не ознакомили до того, как они стали действовать. Если следовать тексту речи лорда Батхерста, то губернатор не имеет права вводить новые ограничения.

Если бы он не сказал, что протестует против короны, то мы просто посмеялись над этим. Но нет. Он должен колоть меня шпилькой, ссылаясь на неведомые инструкции, и намекать на то, что я нахожусь в неоплатном долгу перед его добротой. Человек может привыкнуть к темнице, к цепям на ногах и руках, но к капризам другого привыкнуть он не может. Я не хочу получать от него никаких поблажек. Вероятно, он хотел бы, чтобы я каждый день писал ему благодарственные письма за то, что еще дышу воздухом. Этот человек меня ежедневно убивает; и затем он желает, чтобы я благодарил его за это. Он напоминает мне немецкого палача, который со всей силой колотит палкой несчастного страдальца и при каждом ударе успевает сказать: «Извините, господин, за то, что я позволяю себе слишком много».

Я спросил Наполеона, какой ответ я должен дать губернатору. «Скажите ему, — заявил Наполеон, — что я не обязан отчитываться перед своим палачом».

Наполеон попросил меня передать губернатору этот ответ, который, как он заявил, должен будет убедить его в том, что на самом деле думает Наполеон о его личности.

После этого Наполеон сказал мне, что он информировал лорда Амхерста о том, как с ним обращаются здесь, на острове. «Посол, — сказал Наполеон, — заявил, что подобное отношение к узнику на острове Святой Елены не было предусмотрено принятым законопроектом, так как законопроектом не ставилась цель ухудшить мое положение в качестве пленника, но, наоборот, улучшить его. Он сказал, что примет надлежащие меры, чтобы довести до сведения принца-регента, лорда Ливерпуля и лорда Батхерста все те протесты, которые я выразил ему. Он попросил моего разрешения передать губернатору то, о чём я рассказал ему. Я, конечно, дал на это моё согласие. Я сообщил ему, что, насколько мне известно, губернатор показывал ему ту новую дорогу, которую он сделал. Но я полагаю, что губернатор не сообщил ему, что я не имею права съезжать в сторону с этой дороги и не могу заходить в дома вдоль неё, и что ранее существовал запрет, лишавший меня права разговаривать со встреченными мною лицами, когда я совершал прогулку по этой дороге. Услыхав это, посол был явно шокирован. Он предложил, чтобы я встретился с губернатором. Я ответил, что «ни ваш принц-регент, ни обе палаты вашего парламента не смогут заставить меня встретиться с моим тюремщиком и моим палачом. Человека делают тюремщиком не его привычки, а его манера поведения и его нравы».

Я сообщил послу, что губернатор довёл возникшие проблемы до такой крайности, что, для того чтобы ничего не оставить в его власти, я должен был уединиться в своей комнате в ожидании того, что он выставит часовых вокруг дома. Я лишил губернатора возможности предпринять что-либо новое против меня, за исключением того, что он мог бы нарушить моё уединение, но в этом случае ему пришлось бы перешагнуть через мой труп[33]. Я не покончу с собой, но буду торжествовать, когда меня будет убивать англичанин. Вместо того, чтобы отступить, это станет моим утешением во время последних минут жизни».

Император закончил свою речь тем, что сказал мне, что он не возражает против того, чтобы губернатор был ознакомлен с его настроением, которым он поделился со мной.

19 июля. Отправился в город, получив вызов от сэра Хадсона Лоу. Я повторил ему то устное сообщение, которое он приказал мне передать Наполеону. Свой ответ его превосходительство начал с того, что стал отрицать, что он давал мне указание сказать Наполеону, «что он, губернатор, был удивлён резким тоном двух последних писем, полученных им». Затем губернатор, бросив на меня яростный взгляд, заявил: «Высказывания генерала Бонапарта всё больше и больше, сэр, убеждают меня в том, что не были приняты достаточные меры для того, чтобы он полностью понял моё отношение к нему. Передайте ему, — продолжал он далеко не самым сдержанным тоном, — что я, чтобы показать, что не боюсь что-либо сообщать в Лондон, передам всё, что он говорит, непосредственно самим министрам».