Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Воспоминания - Барри Эдвард О'Мира

Вечером Наполеон осмотрел все эти подарки, которые ему очень понравились, и выразил намерение послать корзинки для рукоделия императрице Марии Луизе, набор фишек с коробкой — своей матери, а набор шахматных фигур с шахматным столиком — сыну.

11 июля. Встретился с Наполеоном в его кабинете. Во время нашей беседы обсуждалась тема короля Испании Фердинанда и барона Колли. «Колли, — рассказал Наполеон, — был обнаружен полицией благодаря его вечному пристрастию к бутылке хорошего вина, которая так плохо сочеталась с его грубой одеждой и с его очевидной бедностью. Это несоответствие вызвало подозрение среди некоторых шпионов. Он был арестован, его обыскали и у него отобрали его бумаги. Среди отобранных у него бумаг нашлось письмо от NN, предлагавшего ему совершить побег и обещавшего ему всяческую поддержку. Тогда одного полицейского агента переодели в одежду Колли, проинструктировали его, как ему выдавать себя за Колли, и отправили с бумагами Колли к Фердинанду. Однако Фердинанд не стал пытаться осуществить побег, хотя у него не вызвала подозрений уловка полиции. Находясь в Байонне, я предложил дать ему разрешение вернуться в Испанию, однако при этом информировал его, что, как только он вернётся в свою страну, я сразу же объявлю ему войну. Фердинанд отказался вернуться в Испанию, если я не обеспечу ему мою защиту.

Для того чтобы он подписался под своим отречением от трона, к нему не применялись ни сила, ни принуждение. В то время он даже не находится под стражей. С ним были его друзья и его вельможи в том составе, в котором он считал нужным. Если бы с ним обращались так, как обращаются со мной на этом острове, — продолжал Наполеон, — то ход событий был бы совершенно иным. Если бы даже ваш принц-регент сейчас предложил мне прибежище в Англии при условии, что я откажусь от трона Франции, признаю себя военнопленным и подпишу соответствующий договор, то я предпочту остаться здесь, на острове, хотя я уже отрёкся от трона и условие об отречении от трона не повлечёт за собой никаких последствий. Я никогда не подпишу договор, который подтвердит, что несправедливое решение английского парламента содержать меня как военнопленного в мирное время было законным. Я с удовольствием соглашусь с договором, который предусматривал бы, что я не должен покидать ту часть Англии, где мне бы предстоит жить, что я не должен заниматься политикой и что я обязан подчиняться определённым ограничениям.

Более того, я бы желал принять гражданство Англии. В моей политике я стремился достигнуть две великие цели. Во-первых, я хотел восстановить королевство Польши, чтобы воздвигнуть барьер против русских и тем самым спасти Европу от этих северных варваров. Во-вторых, я хотел изгнать Бурбонов из Испании, ввести там конституцию, которая позволила бы сделать страну свободной, вышвырнуть из неё инквизицию, предрассудки, монахов, феодальные права и привилегии. Эта конституция дала бы возможность любому человеку со способностями занимать первые посты в королевстве независимо от его происхождения. Испания мне практически была не нужна с теми глупцами, которые правили ею. Кроме того, я выяснил, что они подписали секретный договор, чтобы предать Францию. Имея во главе страны активное правительство, Испания могла бы использовать против Англии те огромные ресурсы, которыми она обладает, с такой силой, что вы были бы вынуждены пойти на заключение мира, в соответствии со свободными либеральными мореходными правами. Мне также не нравилось иметь подле себя семью врагов, особенно после того, как я узнал об этом секретном договоре. Я стремился покончить с Бурбонами: они в той же степени хотели расправиться со мной.

При условии, что Бурбоны будут изгнаны, не имело никакого значения, будет ли посажен на испанский трон мой брат или его займёт кто-либо из другой семьи. Через тридцать или сорок лет родственные связи ничего не будут значить, когда во главе угла стоят интересы королевства.

Фокс, — заявил Наполеон, — был искренен и честен в своих намерениях. Если бы он был жив, то тогда бы наступил мир, и Англия была бы довольной и счастливой. Фокс знал, в чём именно заключаются истинные интересы вашей страны. В каждом городе Франции, через который он проезжал, его встречали с большой радостью. Повсюду, как только его узнавали, местные жители стихийно устраивали празднества в его честь. Ему должно быть было очень приятно, что его принимали так тепло в стране, которая долгое время находилась во враждебных отношениях с его страной, особенно когда он видел, что народ проявляет к нему самые искренние чувства. Питта, вероятно, убили бы. Мне нравился Фокс и я любил беседовать с ним. Произошёл один случай, хотя он и оказался совсем неожиданным, но Фокс был им очень польщён. Поскольку я оказывал ему всяческое внимание, то он во все мои дворцы имел свободный доступ.

Однажды вместе со своей семьёй он отправился осмотреть Сен-Клу, в котором располагался мой личный кабинет. Этот кабинет был некоторое время закрыт, и он никогда не показывался иностранцам. Совершенно случайно Фокс и его супруга открыли дверь кабинета и вошли внутрь. Там они увидели бюсты нескольких великих людей, в основном патриотов, таких как Сидней, Хэмпден, Вашингтон, Цицерон и других. Среди этих бюстов супруга Фокса, опознав его бюст, воскликнула: «Дорогой, это же твой бюст!» Этот маленький инцидент, хотя незначительный и случайный, стал известен всему Парижу и снискал Фоксу большое уважение. Всё дело было в том, что когда-то я решил собрать коллекцию бюстов самых великих людей всех стран мира, наиболее известных за их заслуги перед человечеством. Я не восторгался ими меньше только потому, что они были врагами Франции, и фактически я приобретал бюсты самых злейших врагов Франции, например, бюст Нельсона. Позднее я отказался от этой затеи в силу обстоятельств, которые лишили меня возможности уделять время коллекционированию бюстов.

Было бы очень простым делом, — продолжал Наполеон, — сблизить французов и англичан, чтобы они стали добрыми друзьями и любили друг друга. Французы всегда уважали англичан за их национальный характер, а там, где существует уважение, то вскоре следует и любовь, если принимаются надлежащие меры. Французы и англичане очень родственны. Сам я нанёс немало вреда Англии и раздумывал о том, чтобы нанести его ещё больше, но я никогда не прекращал уважать вас. Тогда я был гораздо лучшего мнения о вас, чем сейчас. Я полагал, что в Англии гораздо больше свободы, гораздо больше независимости личности и гораздо больше великодушия, чем на самом деле. Если бы я так не думал, то я никогда бы не решился сделать тот шаг, который я сделал».

Я спросил его, какого он придерживается мнения о лорде Витворте. «Человек он ловкий, типичный интриган, — ответил Наполеон, — насколько я мог судить о нём. Он искусен, этот красавец мужчина. У ваших министров нет оснований жаловаться на него, так как он хорошо служит им. Сообщение, которое было опубликовано вашими министрами о его беседе со мной, полно лжи. Я не прибегал к никаким грубым манерам или к непристойному языку в беседе с ним. Послы не могли скрыть своего удивления, когда они прочитали такое неправильное толкование моей речи, и они открыто объявили сообщение ваших министров неприглядной ложью. Его супругу, герцогиню Дорсетскую, терпеть не могли англичане, проживавшие в Париже. Они говорили во всеуслышание, что она спесивая дура. Между ею и многими английскими дамами возникало немало трений по поводу представления последних императорскому двору. Она отказывалась представлять тех, кто ранее не был представлен Сент-Джеймскому двору в Лондоне. И вот оказалось, что было много ваших соотечественниц, которые или не были, или не могли быть представлены тому двору, но которые страстно желали быть представленными мне, однако в этом им было отказано ею и её супругом Это вызвало большую неприязнь к этой паре. По той же самой причине англичане в Париже испытывали неприязнь и к г-ну Мерри, поверенному в делах Англии во Франции. Некоторые из английских дам открыто угрожали отхлестать его, в связи с чем он обратился ко мне с просьбой защитить его от его же соотечественниц».