Мэрилин Монро - Дональд Спото

Однако у Мэрилин были совсем другие огорчения. Она сняла дом под номером 508 на Норт-Палм-драйв в Беверли-Хилс (Джин Харлоу жила в доме номер 512), и Джо с неохотой согласился покинуть Сан-Франциско и быть вместе с нею — по крайней мере, временами, потому что в конце мая Мэрилин возвратилась на съемочную площадку. Он не одобрял этого; однако не хотелось ему и ситуации, в которой она работала бы одна, без всякого надзора.

Хотя Фелдмен с момента смерти Джонни Хайда неофициально и без какого-либо контракта представлял интересы Мэрилин, законными правами на получение процента от ее заработков располагало агентство Уильяма Морриса. По истечении в начале 1954 года срока действия договора с этим агентством Мэрилин подписала наконец 31 марта контракт со «Знаменитыми артистами» — именно в тот момент, когда Фелдмен и Френч завершали окончательное согласование условий заключения мирного соглашения с киностудией «Фокс».

Договор, подписанный Мэрилин со студией, носил искренний характер, хотя вскоре и этот документ оказался под вопросом, а после того, как через несколько месяцев актриса покинула Голливуд, послужил основанием для проведения сложной и хитроумной баталии. Пока, однако, казалось, что все проблемы решены. «Фокс» согласился отказаться от своего требования к Мэрилин выступить в «Розовых колготках». Если взамен за этот отказ Мэрилин сыграет роль второго плана в мюзикле «Нет штуки лучше шоу-бизнеса», то еще в том же году она получит главную роль в киноверсии бродвейского шлягера Джорджа Аксельрода «Зуд седьмого года», режиссером которой должен был стать Билли Уайлдер[265].

Мэрилин снова получала зарплату, предусмотренную в ее контракте, — но только до августа 1954 года, когда надлежало подписать новый семилетний договор. Ей было также обещано дополнительное вознаграждение за «Зуд седьмого года» в размере сто тысяч долларов, хотя это нигде не было сформулировано в письменном виде и никогда не было выплачено в полном объеме. Именно указанная сумма и составляла предмет торга, когда позднее Мэрилин снова выступила против «Фокса» и (как утверждали ее оппоненты) не выполнила свои контрактные обязательства.

Мелкие споры возникли вокруг вопроса, на котором настаивала Мэрилин: она требовала от студии оплачивать преподавательницу драматического искусства (Наташу Лайтесс), выбранного ею учителя пения (Хола Шефера) и постановщика танцев (Джека Коула) за то, что все они будут готовить актрису к картине «Нет штуки лучше шоу-бизнеса». Актриса одержала в этой торговле победу, но «Фокс» по-прежнему опасался, что потеряет самую великую кинозвезду в мире, и потому потребовал, чтобы периоды, в течение которых действие ее нынешнего контракта приостанавливалось (с января по апрель это случалось дважды), были добавлены к действующему контракту прежде, чем с августа вступит в силу новый семилетний договор с нею. Тем самым Мэрилин была бы вынуждена сыграть еще в одном кинофильме. Разумеется, все эти ходы и усилия выражали собой обеспокоенность студии возможностью повторной неявки актрисы на работу; однако руководители «Фокса» не отдавали себе отчета в том, что указанное требование может обернуться против них.

Поскольку «Зуд седьмого года» предполагалось снимать в совместном порядке с Уайлдером и Фелдменом как сопродюсерами (у последнего были исключительно хорошие отношения с «Фоксом» и многими его клиентами), то Мэрилин осознала, что снова будет обогащать других людей, при том что сама будет лишена возможности контролировать художественный уровень картины или хотя бы иметь достойную финансовую компенсацию. Одновременно она планировала гораздо более длительный отъезд, чем кто-либо мог ожидать. На протяжении всего 1954 года шел обмен корреспонденцией между ее адвокатом Лойдом Райтом и адвокатом Милтона Грина Фрэнком Делани — оба эти господина делали все возможное, чтобы найти финансовую поддержку для новой компании, которую условно назвали «Мэрилин Монро продакшнз». Обсуждение всех вопросов проходило в условиях максимальной секретности, поскольку в случае, если «Фоксу» стало бы известно о планах актрисы, ее контракт с указанной студией мог оказаться признанным недействительным по причине наличия у нее планов, противоречащих духу и букве этого документа.

Основную часть апреля и мая Мэрилин провела в Сан-Франциско, где вместе с Джо жила с его сестрой и остальной семьей. Как и в случае Карджеров, сейчас Мэрилин тоже пыталась влиться в семью, искренне желая найти здесь то, чего она была лишена в детстве. Однако идея сделать из Мэрилин обычную домохозяйку была столь же смехотворна, как и попытка вообразить, что она драит на кухне газовую плиту, шьет пинетки для еще не родившегося потомка и пробует, насколько идеально проварились макароны.

В конце мая она возвратилась в Голливуд и день за днем работала вместе с Ходом Шефером и Джеком Коулом над своими номерами в картине «Нет штуки лучше шоу-бизнеса»[266].

Съемки начались 29 мая; по желанию Мэрилин и к неудовольствию Джо, Наташа вернулась на съемочную площадку и в значительной мере — в жизнь актрисы. Джо ревновал жену также и к Шеферу — красивому и элегантному холостяку, с которым Мэрилин проводила на студии долгие часы, нередко и вечерами. Многие недели артистка не обращала внимания на ревность Джо, а тот (как она призналась позднее) совершенно не обращал внимания на нее; словом, они производили впечатление случайных жильцов одного и того же дома, которые время от времени встречаются на Палм-драйв. Лента «Нет штуки лучше шоу-бизнеса» являла собой не более чем панорамное обоснование детально проработанных композитором Ирвингом Берлином[267]номеров из гипотетического мюзикла; их длинная череда была еле склеена друг с другом сладкой до приторности историей некоего семейства ирландских водевильных артистов (их роли исполняли Этель Мермен, Дэн Дейли, Митци Гейнор, Дональд О'Коннор и Джонни Рей). Мэрилин играла не существенную для фильма второплановую роль костюмерши, которая влюбляется в одного из героев и доказывает, что тоже умеет петь и играть на сцене. Однако и ее, и весь фильм окончательно затмили чрезмерные зрелищные эффекты, сверхизысканные наряды, а также малоуместные сцены, полные сентиментальной набожности, начиная от кратких проповедей на тему о пользе воздержания и кончая излияниями об артистах, которые становятся принцами.