Я умер вчера - Александра Маринина

– Не знаю. Стасов сейчас это выясняет. При такой ситуации ядолжна была бы, по идее, или руки на себя наложить, или начать пить, или уйти вмонастырь. Но я же настоящая русская баба, меня голыми руками не возьмешь.Поплакала я, поплакала, а потом поняла, что надо делать, и села за компьютер. Ивсе как рукой сняло.

– Господи, да чем же ты так насолила журналистам, что они натебя накинулись?

– Понятия не имею. Вроде мы с ними не ссорились. Правда, ких чести должна сказать, не все считают меня полной идиоткой. Нашелся одинтакой, который предлагал мне опубликовать материал, в котором восстановил бымою поруганную репутацию и реабилитировал бы мое честное имя.

– Ну и?..

– И ничего. Я отказалась. Надеюсь, уж тебе-то не надообъяснять, почему.

– Не надо, я понимаю. Ты думаешь, он действительно тебесочувствовал? Или подозреваешь, что это обычные газетные игрища: вы пишете так,а мы напишем эдак, вы с нами конкурируете, а мы выскажем противоположную точкузрения. Нет?

– Да бог его знает, Настюшка. Все может быть. Но вообще-тоэтот журналист симпатичный дядька, очень доброжелательный, умеет сочувствовать,сопереживать. И глаза у него добрые.

– Ага, – тихонько пробормотала Настя, – глазадобрые, а череп лысый.

Она сказала это совсем тихо, просто мысли вслух. Вспомнилавиденную утром фотографию мужа Лутовой. И не поняла, почему Татьяна вдруг такнапряглась. Глаза ее сузились, губы сжались.

– Откуда ты знаешь? – спросила она жестко.

– Что знаю?

– Что череп лысый.

– Ничего я не знаю. Ты о чем?

– А ты?

– Я сегодня встречалась, между прочим, с гражданкой Лутовой.С той самой, которая ходила на колдовские сеансы к твоей убиенной Инессе. Уменя с Улановым возникли сложности, и я решила побеседовать с его знакомой внадежде выяснить какие-нибудь пикантные подробности, на которых его можнозацепить в разговоре. Оказалось, что Лутова с ним вообще незнакома и Улановприходил в гости не к ней, а к ее бывшему мужу. Они же продолжают жить вместе.

– Да, я помню, – кивнула Татьяна. – Продолжай.

Голос ее был сухим и холодным, и в этот момент онапоказалась Насте такой чужой, что даже неприятно стало.

– Тань, расслабься, ты не на работе, – сказала она.

Татьяна глубоко вздохнула, зажмурилась и потрясла головой.Лицо ее расслабилось, губы дрогнули в улыбке.

– Извини, Настюша. Рефлекс сработал, как у охотничьейсобаки. Рассказывай дальше.

– А дальше ничего и не было. Валентина Петровна жаловаласьмне на жизнь и на то, что не может избавиться от эмоциональной зависимости отмужа. Одним словом, все то же самое, что было в записях Инессы и что ты мнепересказывала. Даже, говорит, фотографию его выбросить не могу, так и ношу ссобой в сумочке. И показала мне фотографию этого грандиозного Лутова, которыйею помыкает и всячески ее унижает. Ты знаешь, он действительно чертовскиобаятелен. Причем это обаяние не самца, а именно человека, личности. Онодействует одинаково и на мужчин, и на женщин. Ему хочется верить, за нимхочется пойти на край света. Хочется вести себя так, чтобы заслужить егоодобрение. Представляешь, каков он в жизни, если даже черно-белая фотографияпроизводит такое впечатление?

– Кажется, представляю, – задумчиво сказалаТатьяна. – И что, у него череп лысый?

– Абсолютно. Как бильярдный шар.

– А кто он по профессии?

– Лутова говорит, что он актер второго плана, но какое-товремя назад ушел со сцены. Чем муж занимается сейчас, она не знает.

– Прелестно. По-моему, ты измаялась без сигарет. Закури, немучайся.

– Не надо, Таня, я потерплю, – смущенно ответилаНастя. – При тебе не буду.

– А мы выйдем в лоджию, на улице совсем тепло. Пойдем,Настюшка, пойдем, ты закуришь, а я тебе кое-что интересное расскажу.

Татьяна сделала выразительный жест в сторону кухни, и Настяпоняла, что она не хочет, чтобы их разговор слышала Ира. Двери-то между кухнейи гостиной не было. А Ирина, пережив пятиминутное огорчение, уже давно вышла изсвоей комнаты и снова принялась хлопотать у плиты.

Они вышли на большую застекленную лоджию, где стояли тристула и небольшой овальный плетеный столик. Татьяна отдернула жалюзи ираспахнула створку окна.

– Можешь спокойно курить, пепельница на подоконнике. Дляначала сообщу тебе, что тот самый добрый журналист имеет абсолютно лысый череп.И если быть объективной, то нужно признать, что он чертовски обаятелен. Так ихочется ему верить. Жаль только, имени я его не знаю. Специально не спрашивала,чтобы не углублять знакомство. Хотела побыстрее от него отделаться. Но однулюбопытную вещь он мне успел сказать.

– Какую?

– Он мне предлагал совершенно другую жизнь, в которой меняне будут обижать и унижать… И так далее. Знаешь, я сразу как-то не вникла вситуацию, мне, честно говоря, не до него было. Мысли вокруг другого крутились.А сейчас я сообразила. В первую нашу с ним встречу он мне принес все этипубликации, в которых меня поливали грязью, и предложил ответить на них. Асегодня утром он напирал на то, что в этой другой жизни я не буду чувствоватьсебя обманутой и покинутой. Понимаешь? Обманутой и покинутой. Какое отношениеэто имеет к тем публикациям? Никакого. И теперь я понимаю, что он все знал.

– Господи, да что он знал? – в нетерпении спросилаНастя, судорожно стряхивая пепел. – Говори толком.

– Он знал, что Ира собирается замуж и скоро нас покинет. Онзнал, что у меня и Стасова сейчас трудный период, Лиля нервничает в преддвериипоявления маленького ребенка, который отнимет у нее отцовскую любовь, и Стасовсобирается ехать с ней на юг. Более того, с ними вместе поедет и Маргарита,потому что об этом просит Лиля, а своей любимой дочери Стасов отказать неможет. И еще более того, поступила информация о том, что Стасов не проводит всевечера с плачущей Лилей, а ходит по ресторанам в обществе Маргариты, одной изпервых красавиц в мире российского кино. Согласись, ситуация для меня не изсамых простых. И журналист все это знал. Вопрос: откуда?

– Подожди, Таня, я ничего не понимаю. Насчет Лили – этоправда?

– Правда. А чему ты удивляешься? Это совершенно естественнаяреакция ребенка, двое из каждых трех детей относятся к появлению братьев исестер именно таким образом. К этому надо быть готовым, особенно когда детипоявляются в разных браках.

– А насчет Стасова и Маргариты?

– А вот это вранье. Причем состряпанное достаточно ловко. Тоесть настолько ловко, что оно прошло бы без сучка и без задоринки, если бы уменя был другой характер. Есть люди, которые годами мучаются подозрениями,терзаются, сходят с ума, но никогда не спрашивают напрямую. Хуже всего, чтотакие люди готовы верить первому встречному, который доносит до нихотрицательную информацию. И не готовы верить тому, кого, собственно, этаинформация порочит. К счастью, у меня другой характер. Я вообще никогда ничемуне верю, я все выясняю и подпираю доказательственной базой. Наверное, этопрофессиональная деформация. Поэтому я не стала долго страдать, а простоспросила у Стасова, был ли он в указанном месте в указанное время с указаннойспутницей. И мы очень быстро выяснили, что это ложь. Кто-то хочет наспоссорить.