План D накануне - Ноам Веневетинов

— В таком случае я делаю вам замечание и прошу впредь выражаться более точно. Вы же не хотите, чтобы террор произошёл из-за неучтённого жёлудя?

— Я — точно нет.

— А между тем, по моим сведеньям, в 1688-м Славная революция случилась из-за неучтённой нити паутины длиною в полпальца. Взятие Бастилии в 1789-м — из-за того, что один умник не захотел обратить должного внимания на новый проросший гриб в караульне. В 1794-м Тадеуш Костюшко поднял восстание из-за пропавшей буквы, вообразите себе, из-за какой-то капли чернил, в Варшавской Конституции, а декабристы в 25-м году восстали потому, что Александр Муравьёв сглодал на ужин на одну крупицу картечи больше, нежели того требовали обстоятельства. Вам вообще известно, что символом инсургентов всего мира является согнутый ржавый гвоздь?

— Нет.

— В таком случае вам, разумеется, неизвестно, в чём его символический посыл.

— Неизвестно и этого.

— Бьём.

— Двое заговорщиков, как мы потом определили, арестовав всех свидетелей казни…

— Вы опять?

— Прошу прощения. Арестовав большинство свидетелей казни, мы, взяв и перевзяв, и тщательно записав, и переведя на французский и английский показания, установили, что двое заговорщиков затаились на площади, скрывая лица под капюшонами, и ещё двое в роще, готовя нападение на палача третьего. Соответственно всего их пять, добавим сбежавшего Вуковара и присоединившихся к ним переводчиков, тоже двоих. Стало быть, вся группа состоит из восьми лиц. Когда С.В. ожидал на помосте и распорядитель казни зачитывал приговор, двое в роще при помощи упорной силы одной из тамошних пихт запустили по воздуху своего человека на помост, где тот вывел из игры палача и распорядителя, нанеся им увечья, и освободил С.В. Вместе с ним и двумя сообщниками из толпы, прокладывавшими им дорогу, они бежали.

— Втроём бежать морально легче, лидер ты по натуре, не лидер, легче. Лапы не так хлещут, а в Москве они разнообразны, на бегу различаются хуже, смазываются и, ясное дело, в таком-то цвете, на таком мрачном и в то же время широком фоне меняются на обличья беглецов, — заметил на это Л.К.

— До того, как обнаружить у Кремля, вам известны их передвижения?

— Бежали в сторону Андроникова монастыря, возможно, там им оказали помощь в принятии квазипострига, это ещё расследуется. Они сошли на лёд при впадении Яузы, по речной дуге мимо набережных и глухих мест доехали до Никольского моста, там ступили на землю. Большой загадкой остаётся, где они получили полозья.

— Уж наверное не указом Петра доставлены из Тулы, — усмехнулся он себе под нос.

Отбросивши кирку и взявши лопату, поскольку накопилось осколков, он выгребал, продолжая дачу.

— От моста ушли в сторону Смоленской площади, там пропали.

— Откуда известно о том, что они сошли с реки у Никольского?

— От свидетеля. Водовоз Николай Растопчинский в то время очищал взятую из проруби воду от рыб и раков, видел появившихся со стороны храма Христа монахинь, в области Никольского моста те сошли на землю.

— Какое число он им даёт?

— Восемь не то семь.

— Вам не показалось это странным?

— Нет. Водовозы — такой народ, пекутся о своей воде, по сторонам не смотрят. Хорошо, что он вообще попытался их сосчитать.

— Нам необходим адрес.

— Имеется в подготовленных для вас письменных материалах.

— Что ещё в этих материалах?

— Копии допросов всех взятых нами свидетелей с плаца и из рощи, а так же свидетелей, видевших скользящих по реке монахинь.

Он покосился на Л.К., взял у него кирку, сунул агенту, передал отобранную у того лопату.

— Что вам известно о том, каким образом и в каком стиле С.В. намеревался соединить тексты?

— Нам известно, что он переводил сочинения Кэрролла и Верна на русский.

— Это и так понятно. Стиль и манера соединения? Важно знать, какого литературного масштаба его дарование, от этого многое зависит.

— От масштаба литературного дарования? — недоверчиво переспросил агент, немедленно получив в лоб гневную лекцию, где были упомянуты и прихотливо увязаны, — так путевые заметки Мэри Уолстонкрафт являлись толчком, подвигнувшим Чарльза Диккенса выступать с публичными чтениями, се, в свою очередь, подтолкнуло Михаила Хераскова к сочинению трагедии «Освобождённая Москва», — Вильгельм Ваккенродер, девятимесячная осада замка Монсегюр, Доротея Виманн, «Пикколомини» Шиллера, графы Шампани, рождение Барона Брамбеуса, «Дельфина» Жермены де Сталь, несостыковки в истории Марфы-посадницы, прочитанные наоборот имена Вильгельма Гауфа и трёх его двойников, расследование Ульриха Грубера относительно города Стратфорд-на-Эйвоне, Кетхен из Гейльбронна, дева озера, псевдоним «Леди», комары графа Толстого и центрифуга гениальности.

Выслушав, он испустил большой плюмаж пара, долгим взглядом посмотрел на не отрывавшегося от работы Л.К., у которого, к его чести, хватало ума не недооценивать масштаб литературного дарования, потом продолжил дачу. Сообщил, что С.В., вероятнее всего, намеревался совокупить сочинения по сюжетам, это являлось бы наихудшим вариантом. Скучающая купчиха Измайлова от безделья и праздности гуляет по густому лесу и проваливается в яму. Долгое время летит, размышляя, в том числе, и о земской ломке, о личности Александра II, о монархии и о крестьянах, и попадает в центр земли, там с ней стрясается много символических вещей, смесь придумок Верна и Кэрролла-Доджсона, переиначенных в политический контекст, воспринятых и истолкованных русской купчихой-современницей, поданных с соответствующим оттенком. Так поняли «литераторы» корпуса жандармов, основываясь на скудных данных, полученных от осведомителя, близкого к одному из переводчиков. Копии их пояснительных записок прилагались к материалам. Л.К., выбрасывавший сколы из ямы, в глубине, погрузился выше пояса, уже сделалось весьма тесно. До таких пределов почва пока не промёрзла, взяв ещё кирку, он спрыгнул на дно. Агент наверху складывал землю в кучу, но больше отлынивал. Фартуки были выпачканы чёрным, от варежек шёл пар и, растворяясь, впитывался их тулупами.

— Необходимо дать срочную телеграмму в Солькурск, — телеграф корпуса жандармов по политическому сыску работал интенсивнее всего в империи, все метались, перебивая собственные ориентировки напополам с императивами иными, как и кого брать, кажется, что этого уже не остановить.

Запрос ушёл в солькурскую библиотеку имени Иессеева — позитив Чертковской, при том что и та не адское место, а всего лишь имела стратегию под книжное дело. Всё для людей, никого не преследуют, не набрасывают пенни, чтобы выйти с иском через двадцать пять лет на гербовом бланке, где сорок человек стоят кто в чём и смотрят пронзительно. Попавшие в трудную ситуацию дворяне и только выходящие из затяжной зимы крестьяне. Должности напополам с людьми желают добра, смотрители фондов дуют на чай в пиалах и отхлёбывают, развозчики книг на свадьбах подрабатывают гармонистами почти задаром. Там Москва, здесь Солькурск, не надо заострять внимание, где душа и какие есть, а какие признаны виды побратимства, Юсуп Маркович — филантроп,