Море изобилия. Тетралогия - Юкио Мисима

числе Масамото Айкё, Ёсито-ки Ёсимура, Кэнго Уэно, Ёсио Томинага — ранены.

Отагуро опрометчиво, не слушая совета единомышленников отступить, пытался прорвать ряды врагов. В этот-то момент его грудь и пронзила пуля.

Унсиро Ёсиока, строго наказав группе Онимуры сдерживать солдат, надвигавшихся на них со штыками, взвалил Отагуро на спину, спустился с холма и с помощью подбежавшего сводного брата Отагуро — Хидэо Оно внес его в один из домов у подножия холма.

Раны Отагуро были очень тяжелыми — он терял сознание, на мгновение приходил в себя, а потом снова впадал в забытье. В один из кратких моментов просветления он спросил: «Куда я лежу головой?» — Ёсиока и Оно в растерянности ответили «К западу». «Император на востоке, скорее поверните меня туда», — попросил раненый, и товарищи тотчас же выполнили его просьбу.

Потом Отагуро приказал Хидэо:

— Скорее… отруби мне голову. — И едва слышно прошептал: — Пошлите символ веры бога войны и мою голову в Сингай.

Никто из них не знал, когда подступят вражеские солдаты. Оно все не решался отрубить брату голову, но Есиока в конце концов убедил его и он взялся за меч. Очистил его, тщательно стер запачкавшую меч кровь врагов, примерился и взглянул в лицо лежавшего в глубоком забытье брата. Ёсиока помог ему поднять Отагуро и усадить его в ритуальной позе лицом на восток. Туловище уже не могло хранить положения и начало клониться вперед — в этот момент Оно опустил меч на шею.

Глава третья. Вознесение

Гора Кимбодзан находится в двух километрах к западу от крепости Кумамото, в древние времена государства Ямато ее называли священной горой и на вершине поклонялись ее духу.

Небольшой храм очень стар, рассказывают, что в 3-й год правления Гэнко[71] князь Такэсигэ Кикути, сражаясь в этих краях, молился здесь и с помощью богов одержал победу, в благодарность богам он восстановил главное здание, сам с величайшим почтением вырезал фигуру божества и приносил ему жертвы.

Статуя стояла на вершине горы — бог, поднеся руку козырьком к глазам, словно высматривал вдали армии союзников. Его поставили как символ победы. Однако утром g числа девятого месяца по лунному календарю — ранним утром в праздник хризантем — вокруг храма стояли или сидели, бездумно окидывая взором окрестности, преодолевая боль, которую причиняли раны на холодном осеннем воздухе, сорок шесть человек — остатки отступившей сюда армии «Союза возмездия».

В окрестностях храма редко росли старые криптомерии. Утреннее солнце полосами света проникало сквозь ветви, щебетали птицы, воздух был чист и прозрачен, о кровавой ночной битве говорили только запачканная и окровавленная одежда, огонь в глазах и измученные лица людей.

Среди этих сорока шести были Унсиро Исихара, Кагэки Абэ, Кисоу Онимару, Дзюро Фурута, Котаро Кобаяси, братья Тасиро — Ёситаро и Ёсигоро, Дзюнки Ура, Мицуо Ногути, Микао Касима, Канго Хаями.

Все молча созерцали, кто горы, кто море, кто крепость, откуда еще поднимался дым.

Некоторые из сидевших на склоне срывали, пачкая пыльцой пальцы, дикие желтые хризантемки и всматривались в отделенный от них морем полуостров Симабара.

Они еще до рассвета пробрались к морю. Их товарищ Дзюро Кагами с помощью одной богатой семьи из бывшего клана приготовил шесть кораблей, но из-за утреннего отлива те прочно завязли в иле, и сколько их ни толкали, сколько ни тащили, корабли не двигались с места. Мятежники не могли мешкать — преследователи приближались, поэтому корабли пришлось бросить и отступить на вершину Кимбодзана.

У подножия горы в складках пригрелась деревушка, обработанные поля забрались довольно высоко по склону. Видны были деревья в белых цветах, обильно колосящиеся рисовые поля. Вокруг поселка, выглядевшего так, словно сочно-зеленый лес сушит свои заплатанные подушки, стлался нежный свет утреннего солнца, заполняя впадины, покрывая выпуклости гор. Там обитали люди, живущие другой жизнью, им, может быть, никогда не испытать тех чувств, которые владели восставшими в пылу битвы. Отсюда, на первый взгляд, это была мирная, без потрясений жизнь.

К западу от реки Сиракавы будто вытянул шею морской конек — его напоминала часть зеленого моря. В месте впадения наносы реки, веером расходившиеся к морю, походили на грязные в крапинках крылья огромной птицы — такой же, как коршун, кружившей в небе над ближайшей деревней.

Море внизу было на самом деле проливом, омывающим полуостров Симабара и соединяющим внутреннее море Ариакэ с открытым — Амакуса. Вода там была глубокого синего цвета, но точно посредине, на мелководье отлива вода приобретала такой цвет, словно в нее опрокинули огромную тушечницу, — воины восприняли это как божественный знак.

В утро поражения мир вокруг был дивно прекрасен. Чист, прозрачен и тих.

Высившаяся в центре раскинувшегося через пролив полуострова гора Ундзэн вытянула в обе стороны свои пологие склоны, в их складках видны были ряды домишек. В дымке проступали пики горной цепи Тара на границе с Сагой, в небе над ними курчавились обрывки священных облаков, будто разрывавших солнечные лучи.

В груди людей, наблюдавших все это, будто с новой силой ожили слова их учителя Оэна, толковавшего таинства вознесения на небеса.

Учитель проповедовал, что вознестись можно по небесному столбу или небесному мосту — эти два пути ничем не различаются. Небесный столб, небесный мост — существуют с глубокой древности, но не открыты взорам простых смертных, осквернивших тело, более того, эти люди и помыслить не могут о том, чтобы подняться на небо. Если же, очистив тело от скверны, омыв душу, человек вернется к своим истокам, то он уподобится древним святым: небесный столб, небесный мост явятся глазам, и человек сможет достичь небесной равнины.

Божественной формы облака, несущие над горой небесный свет, наводили на мысль о том, не покажется ли этот небесный мост именно теперь. Тогда следует, не теряя времени, радостно, своим мечом приблизить смерть.

Бойцы другой группы, остановившейся на восточном склоне горы, пристально вглядывались в уже тонкие струйки дыма, поднимавшиеся на месте затухавшего в крепости пожара.

Прямо внизу, справа от выдававшейся вперед горы Арао, к лесу подступали горы Тэнгу, Хоммёдзи и Мибути, а чуть подальше Исигами, по форме напоминавшая сторожевого пса, настороженно застывшего с поднятой головой, глубоко вдавалась в городские кварталы. Кумамото — очень зеленый город. Отсюда казалось, что в нем не дома, а лесная чаща, и главная башня крепости высится прямо посреди леса. Плато Фудзисаки видно как на ладони. И оживали события минувшей ночи: трехчасовая битва, поражение и бегство. Люди будто снова орудовали мечами, пробиваясь через казарменный двор. В бледном утреннем свете опять сражались бушующий огонь и