Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

чем отпечатком на сетчатке глаза, и теперь он превратился в размытое красное пятно и собирался маячить в поле зрения, пока пострадавшая ткань не восстановится.

«Heta», — отсигналил сармат Хольгеру и пошёл за вмурованными в стену анализатором и дозиметром. «Хватит на сегодня. Теперь надо подумать.»

— Прокол продержался десять секунд, — сообщил Хольгер. — Как ты успел выдать такую длинную пульсацию?

— Никакой пульсации не было, — ответил Гедимин, тяжело опускаясь в кресло. — Я вообще ничего не успел. Луч попал в область плотной материи. Возможно, поверхность планеты… надеюсь, там не было ничего живого.

Хольгер рассеянно кивнул, перечитывая данные из испытательного туннеля.

— Три тысячи девятьсот девяносто один микрокьюген, — растерянно мигнул он, глядя на экран дозиметра. — Это всё — омикрон-излучение. Почти четыре кьюгена! Как только стены не поплавились…

— Поплавились, — буркнул Гедимин. «Так, стены — починить… А туннель для таких испытаний тесен. Запросить полигон?»

— Это всё из-за обсидианового стержня? — спросил Хольгер, вскрывая корпус излучателя. Внутри оплавлений не было — нагрев удалось снизить, переведя излучение в омикрон-область, но теперь альфа-излучение снова усилилось, и разрезанный на восемь частей блок понемногу прогревался.

— Да, перераспределение потока плюс линзы, — отозвался Гедимин, забирая излучатель из его рук. — Надо заставить поток пульсировать, иначе в вакуум не попадём. Думаю сделать стержень подвижным, линзы зафиксировать, — так быстрее.

12 апреля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Тонкие извилистые красные волоски ползли по защитному экрану; их яркость изменялась так быстро, что даже глаз сармата не мог это отследить — оставалось полагаться на приборы. Десятисантиметровый прокол из одной галактики в другую висел в вакууме, не закрываясь. Его мерцающие края постепенно погасли, но он всё ещё был там, о чём говорило незатухающее сигма-излучение. «Интересно, что фонит — то пространство или эта… мембрана,» — думал Гедимин, наблюдая за почти невидимым порталом из-под защитного купола. Десятисантиметровый прокол в вакууме располагался так далеко от любой обитаемой планеты, что вторжения можно было не опасаться, — ещё не построили крейсер, который пролез бы в такую дырку.

«А вот когда дойдёт до больших долгоживущих порталов…» — Гедимин невольно ухмыльнулся, но тут же отогнал ненужные мысли, прикрыл «дырку» сферой защитного поля, сам выбрался из-под купола и подошёл к коммутатору. «Хочешь увидеть портал?» — напечатал он.

Минуту спустя шлюзовые ворота замигали красными светодиодами — кто-то выбирался из плотноатмосферной зоны в вакуум туннеля, и насосы откачивали ценный воздух, чтобы не тратить его понапрасну. Хольгер подошёл к Гедимину и встал рядом с ним, опасливо щурясь на неподвижный портал.

— Он там? — уточнил химик. — И долго он там будет?

— Посмотрим, — пожал плечами Гедимин. — Минимум несколько часов.

— Это один пучок? — Хольгер посмотрел на излучатель и сверился с датчиками. — Тясяча девятьсот… Почти два кьюгена. Большой прокол. Как бы не разворотить мембрану так, что она не восстановится…

— Ассархаддон же хотел постоянный портал. Вот и получит, — отозвался Гедимин.

— Сюда будет неудобно загонять спрингеры. Даже глайдер с трудом пролезет, — Хольгер расставил руки и коснулся обеих стен туннеля.

Излучение всё ещё пульсировало, но дозиметр показывал, что оно медленно угасает.

— Час или два, и портал закроется, — успокоил Хольгера Гедимин. — Двух кьюгенов на постоянный мало.

Химик недоверчиво хмыкнул.

— Завтра возьмёшь подвижный излучатель?

Гедимин кивнул.

— Сегодня поработаю с этим, а завтра надо будет взять станину. Поеду на полигон…

— Я с тобой, — сказал Хольгер. Гедимин смерил его задумчивым взглядом и покачал головой.

— Нет. Опасно. Тут тонкие процессы. Если станину тряхнёт, ирренций может «хлопнуть».

— Хлопнуть? — Хольгер мигнул. — Ты о взрыве?

— Это не взрыв, — недовольно сощурился ремонтник. — Ты же знаешь. До взрыва там…

Химик покачал головой.

— Помнишь Лос-Аламос, опыты по синтезу? Там было меньше килограмма. Гораздо меньше. И взорвалось так, что разнесло два реактора.

Гедимин перевёл взгляд на излучатель.

— Ладно, добавлю ипрона. Не с чего там быть цепной реакции. Масса не та, форма не та… Но ты на полигон не ходи. Когда отдам прожигатель вам с Исгельтом — делайте что хотите. А сейчас — нет.

Хольгер вздохнул.

— Он правда не хотел тебя оскорбить. Но ты… Не суй руку в портал, ладно? Потеряешь передатчик в чужой галактике — Кумала обидится.

13 апреля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Экспериментальный прожигатель и станина к нему весили немного — Гедимин донёс их до полигона, прикрепив к спине, грузовая дрезина не понадобилась. Хольгер и Константин проводили его до последнего шлюза, расставшись с ним только у пирса. На полигоне сегодня было оживлённо — ни одного свободного глайдера; сарматы остановились у кислородной заправки, Гедимин пополнил запас. Константин упорно тыкал в экран передатчика, а спустя три минуты посмотрел на ремонтника и кивнул.

— По расчётам, не взорвётся.

«Видел я твои расчёты,» — вертелось на языке у Гедимина, но он сдержался и благодарно кивнул.

— Если что — скафандр прочный.

— Через полчаса подашь сигнал, — напомнил Хольгер, бросив на охранников Гедимина выразительный взгляд. Они тоже оставались у шлюза — как считал сам ремонтник, им и наружу-то вылезать не стоило.

— Если что-то случится, тоже сигналь, — сказал Хольгер, снова покосившись на охрану. — Я буду недалеко. Не хочешь звать их — зови меня. И…

Он пошарил взглядом по шлему Гедимина и одобрительно кивнул.

— Пластины все на месте. Тёмный щиток опусти, мало ли.

Гедимин, не споря, поднёс руку к шлему.

Из знакомых планет на небе был только Марс, и сармат следил за красноватым кругляшком с двумя точками спутников, пока глайдер летел над лунной равниной. Пару минут спустя и Марс, и чёрное небо исчезли под плотным маскировочным куполом. Гедимина