Неизвестный Киров - Алла Кирилина

Сам процесс, по мнению тех, кто его готовил, должен был пройти быстро. Ведь согласно постановлению, принятому еще 1 декабря 1934 года Президиумом Верховного Совета СССР за подписью Калинина и Енукидзе, предписывалось: «…вести дело обвиняемых в подготовке или свершении террористических актов ускоренным порядком; судебным органам — не задерживать исполнения приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайств преступников данной категории о помиловании… Органам Наркомвнудела — приводить приговоры о высшей мере наказания в отношении преступников вышеуказанных категорий немедленно по вынесении судебных приговоров»[527].

Текст постановления написан рукой Кагановича. Однако, несомненно, Сталин принимал участие в его составлении. Некоторые публицисты и историки утверждают, что оно вообще было написано Сталиным еще до 1 декабря, так как, мол, у него в этот день было мало времени. И на этом основании заявляют о причастности Сталина к трагедии в Смольном, о которой он якобы знал заранее, а потому и заранее готовился к массовым репрессиям. Но аргумент о «нехватке времени», по-моему, не выдерживает критики. Времени для написания постановления у отъезжающих в Ленинград членов Политбюро (в том числе и Сталина) было более чем достаточно. Об убийстве Кирова Чудов сообщил Сталину почти сразу же после 17.00. Последний немедленно собрал высшее руководство страны. В Ленинград Сталин и его спутники выехали через 6–7 часов. Так что время для подготовки документа было. Более того, при внимательном чтении постановления создается впечатление: его авторами владело одно чувство — ярость. Отсюда — юридические его неточности. Типа: «судебным органам не задерживать исполнение приговоров», хотя общеизвестно, что судебные органы этим никогда не занимались, они лишь выносили приговоры. Поэтому, думаю, не случайно через несколько дней появляется другое постановление — «О расследовании и рассмотрении дел о террористических актах против работников Советской власти и внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы». Приведу его полностью:

«1. Следствие по этим делам заканчивается в срок не более десяти дней.

2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде.

3. Дело слушать без участия сторон.

4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.

5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение по вынесении приговора»[528].

С точки зрения юридических норм этот документ был более грамотным, а с точки зрения моральных принципов более жестоким. Это сразу же заметил великий физиолог академик И. П. Павлов: «…никакой защиты, никакой кассации осужденным. Убийцу царя, освободившего крестьян (Александра II. — А.К.) и сделавшего немало хорошего, судили 50 лет тому назад судом с защитой и кассацией»[529].

Первыми, испытавшими на себе всю тяжесть этого постановления, были участники так называемого «Ленинградского центра».

Однако как ни старались следователи самых высоких рангов, в десятидневный срок они уложиться не смогли. В связи с этим они обратились с просьбой продлить следствие еще на 10 дней и получили на это разрешение.

19 декабря 1934 года следователь по важнейшим делам при прокуратуре Союза ССР Шейнин допрашивал Ивана Ивановича Котолынова.

Котолынов: «Показания, данные ранее, подтверждаю. Я видел Николаева в последний раз летом 1932 или 1933 года, встретив его в райкомовской столовой. При этой встрече с Николаевым не вел никаких политических разговоров… С Николаевым у меня не было вражды и у него нет причин меня оговаривать…» Протокол допроса подписали: Котолынов (Записано верно), следователь Шейнин, прокурор Союза ССР Акулов и зам. прокурора Союза ССР Вышинский (см. приложение к книге).

После ознакомления с обвинительным заключением 27 декабря 1934 года Котолынов пишет заявление в Военную коллегию Верховного Суда СССР: «…я должен сообщить следующее:

1. О существовании контрреволюционной террористической подпольной группы из числа участников бывшей зиновьевской группы мне ничего не было известно и к такой группе я лично не принадлежал. Я принадлежал к нелегальной группе бывшей зиновьевской оппозиции.

2. Во время следствия и сейчас я утверждаю, что ни политических настроений, ни политических взглядов Николаева я совершенно не знал, также я не знал, принадлежал ли он за последнее время к группе бывшей зиновьевской оппозиции…

Что касается показаний Николаева обо мне — есть просто ложь, клевета или бред сумасшедшего»[530].

Закрытое судебное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу Николаева и других происходило в Ленинграде. Началось оно 28 декабря в 14 часов 20 минут и продолжалось до 6 часов 40 минут 29 декабря. Председательствовал на суде В. В. Ульрих, членами Военной коллегии выступили И. Матулевич и А. Горячев, секретарем коллегии являлся Батнер. В процессе суда было допущено значительное процессуальное нарушение — главный обвиняемый Л. В. Николаев допрашивался в отсутствии остальных обвиняемых.

Автор книги располагает частично ксерокопиями судебных заседаний и допросов на суде отдельных обвиняемых. Они публикуются в приложении. Однако некоторые допросы, в том числе перекрестные, по-моему, заслуживают того, чтобы их привести и здесь:

«Николаев: Ты обещал билет мне доставать по своей линии. Ты сказал „я пойду, достану…” (имеется в виду билет на актив в Таврический дворец. — А.К.)

Соколов: Да, я это сказал, что пойду достану билет, потому что надеялся достать билеты в Облисполкоме.

Председатель: Вы знали, что Николаев имеет террористические настроения?

Соколов: Знал…

Председатель: Подсудимый Котолынов, признаете себя виновным в предъявленных обвинениях?

Котолынов: Нет, не по всем пунктам…

Председатель: Вы принадлежали к контрреволюционной организации в Ленинграде?..

Котолынов: Дело в том, что XV съезд ВКП(б) принял решение о роспуске фракций и группировок, в противном случае это будет считаться контрреволюционной организацией. Говорилось о роспуске зиновьевской фракции, но она распущена не была и продолжала существовать, влача жалкое существование, т. к. люди между собой встречались, обменивались информацией, велись разговоры…

Председатель: Вы помните очную ставку между вами и Николаевым по поводу разговора о совершении террористического акта над Кировым. Вы сегодня в каком настроении: будете подтверждать или отрицать.