Дитрих Бонхеффер. Праведник мира против Третьего Рейха. Пастор, мученик, пророк, заговорщик - Эрик Метаксас
Шрифт:
Интервал:
Что бы Он ни причинил мне,
Я вовеки полагаюсь на Него.
Паула Бонхёффер в самом деле так думала и так чувствовала, но смерть любимого сына оказалась слишком тяжелым ударом. В эту страшную пору Карл-Фридрих все еще оставался на передовой и сохранялась немыслимая, но вполне реальная угроза потерять и его. Вскоре призвали и семнадцатилетнего Клауса – это добило мать. Паула слегла. Несколько недель она не могла подняться с постели, ее устроили в соседнем доме у супругов Шён, которые ухаживали за ней. Потом она вернулась домой, но и тогда эта сильная, богато одаренная женщина не смогла выполнять обычные свои обязанности. Депрессия длилась год, и еще несколько лет прошло, прежде чем она окончательно оправилась. Все это время единственной опорой семьи был отец, и лишь через десять лет Карл Бонхёффер вновь принялся за свой дневник.
* * *
Первые слова, написанные рукой Дитриха Бонхёффера, сохранились в письме бабушке, отправленном за несколько месяцев до гибели Вальтера. Надвигался двенадцатый день рождения Дитриха и Сабины. Вальтер еще не отправился на фронт, но находился в лагере военной подготовки.
...
Дорогая бабушка, пожалуйста, приезжай 1 февраля, чтобы ты уже была тут в наш день рождения. Было бы так славно, если бы ты оказалась тут.
Пожалуйста, решайся прямо сейчас и приезжай 1-го… Карл-Фридрих теперь пишет чаще. Недавно он сообщил, что выиграл первый приз в состязании по бегу, в котором участвовали все младшие офицеры его полка. Приз – пять марок. Вальтер приедет в воскресенье. Сегодня мы получили семнадцать прекрасных камбал из Болтенхагена на Балтийском море и вечером их съедим44.
Болтенхаген – курорт на Балтийском море. Дитриха, Сабину и Сюзанну порой отправляли туда с сестрами ван Хорн. У их друзей Шёнов была там дача. В июне 1918-го, через несколько недель после смерти Вальтера, Дитрих с сестрами Ван Хорн снова поехал туда. У моря он мог отдохнуть от мрачной атмосферы Вангенхаймштрассе, вновь стать двенадцатилетним мальчиком, поиграть. Второе сохранившееся письмо Дитриха было написано в ту пору старшей сестре Урсуле:
...
В воскресенье мы поднялись в 7.30. Сначала мы позавтракали… Затем побежали на пляж и построили прекрасный замок из песка. Потом мы возвели крепостной вал вокруг плетеного пляжного шезлонга. Потом занялись крепостью. Пока мы отлучились на 4–5 часов на обед и чай, море полностью смыло крепость, но флаг мы унесли с собой. После чая вернулись и стали копать каналы… Потом начался дождь, и мы смотрели, как доят коров герра Квальманна45.
Другое письмо к бабушке (по штемпелю 3 июля) наполнено такой же ребячливой болтовней, но и в эту детскую вселенную замков из песка и воображаемых битв вторгается внешний мир, несущий смерть. Мальчик описывает, как два гидроплана совершали маневры и один из них вдруг вошел в пике:
...
Вскоре мы увидели толстый черный столб дыма над землей и поняли: это значит, что самолет разбился… Кто-то сказал, что пилот сгорел дотла, но второй выскочил и только повредил руку. Потом он пришел, и мы увидели, что у него совсем обгорели брови… Несколько дней тому назад (в воскресенье) мы уснули в своей песчаной крепости и все мы сильно обгорели… Нас заставляют каждый день спать днем. Тут еще два мальчика, одному 10 лет, а другому 14. Еще есть маленький еврейский мальчик… Вчера вечером снова горели все прожектора, это, конечно, из-за пилотов… Завтра, в последний день, мы собираемся сделать венок из дубовых листьев на могилу Вальтера46.
* * *
В сентябре Дитрих отправился к кузенам фон Хазе в Вальдау, в 70 километрах к востоку от Бреслау. Дядя Ханс, брат Паулы Бонхёффер, возглавлял церковный округ Лигниц и жил там в доме священника. Визиты Дитриха укрепляли связь молодых Бонхёфферов с их родственниками по матери, для которых карьера священника или богослова была столь же привычной, как путь ученого – для отцовской линии. Дитрих часто проводил каникулы со своим двоюродным братом Хансом-Кристофом, которого дома звали «Хенсхен» – он был на год моложе Дитриха. Кузены сохранили свою дружбу и во взрослую пору; в 1933 году, на три года позже Дитриха, Ханс-Кристоф по его примеру поступил в богословскую семинарию Нью-Йорка «Юнион» (Union Theological Seminary). А тогда, в сентябре, мальчики вместе изучали латынь, хотя в письмах братьям и сестрам Дитрих с увлечением повествует об иных занятиях:
...
Не помню, писал ли я вам, что мы нашли гнездо куропатки, четыре птенчика уже вылупились, а еще двоим мы помогли, потому что они не могли выбраться. Мы отдали их курице, но она не учит их клевать, и мы тоже не знаем, как их научить. Я теперь больше помогаю Хенсхену, когда он пригоняет животных. Я всегда иду первым, то есть я направляю их к кипам сена, которые надо грузить, а недавно я даже несколько раз проехал в тележке по кругу. Вчера мы с Клерхен катались на лошадях. Было очень приятно. Мы часто собираем оставшиеся колосья, весьма успешно, уже много набрали. Сегодня я собираюсь их провеять и отправить в молотилку… К сожалению, урожай фруктов не слишком хорош… Сегодня днем мы будем кататься в лодке по озеру47.
Мальчишеская любовь к забавам не покидала его и в зрелые годы, даже в те годы, когда он жил в постоянной опасности, но не менее присуща ему была и серьезная сосредоточенность. Смерть Вальтера и нараставшая угроза поражения Германии выявили эту сторону его характера. В эту пору мальчик впервые задумывается, не заняться ли ему богословием. Под конец войны, когда экономика Германии окончательно рухнула, он остается одним из главных в семье «снабженцев и добытчиков». Тогда же, в сентябре, он писал родителям:
...
Вчера мои колосья отвезли на молотилку. Выйдет даже фунтов на 10–15 больше, чем я рассчитывал, все зависит от тонкости помола… Погода замечательная, почти все время светит солнце. В ближайшие дни будем собирать помидоры… Я каждый день занимаюсь с Хенсхеном и дядей Хансом латинскими переводами. Ты приедешь на этот раз в Бреслау, мамочка, раз Карл-Фридрих не на фронте?48
1918-й – год, когда Дитрих Бонхёффер расстается с детством, год, когда со своим детством прощается и вся страна. Сабина вспоминала довоенную пору как эпоху, «когда господствовал иной порядок, который казался нам вечным, порядок, полный христианского смысла, обеспечивавший нам спокойное и благополучное детство». В 1918 году этот порядок исчез. Кайзер, соединивший в себе авторитет государства и церкви, символ Германии и немецкого образа жизни, вынужден был отречься от престола. Это была катастрофа.
Стремительное движение к ней началось в августе, когда провалилась последняя попытка наступления. Все рушилось, подобного хаоса никто себе прежде и представить не мог. Многие солдаты в разочаровании готовы были повернуть оружие против командования. Усталые, изголодавшиеся, обозленные на власть, которая довела их до столь жалкого состояния, они начали прислушиваться к идеям, которые нашептывали им агитаторы. Коммунизм был тогда новеньким и еще не утратил своего ореола, до ужасов сталинизма и ГУЛАГа оставались десятилетия, а у солдат таким образом появилась надежда и появились козлы отпущения. Ходили по рукам «Письма Спартака» Розы Люксембург [13] и усиливали нетерпение солдат, которым казалось: если еще можно что-то спасти из общей катастрофы, почему бы им не выступить в роли спасителей? Восстали же русские войска против своих командиров! Вскоре и немецкие солдаты начали избирать Советы, противопоставив себя старому режиму и кайзеру.
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!