Дитрих Бонхеффер. Праведник мира против Третьего Рейха. Пастор, мученик, пророк, заговорщик - Эрик Метаксас

...

* * *

Хотя Бонхёфферы не часто наведывались в церковь, конфирмацию все их дети прошли. С четырнадцати лет Дитрих и Сабина посещали занятия по подготовке к конфирмации при церкви Грюневальда – вел их пастор Германн Прибе. После конфирмации, в марте 1921 года, Паула Бонхёффер вручила Дитриху Библию его брата Вальтера, и до конца жизни именно по этой книге он совершал ежедневное молитвенное чтение.

Решение Дитриха стать богословом родители приняли далеко не сразу. Он был талантливым музыкантом, и они все еще надеялись, что он повернет в этом направлении. В Берлинской высшей музыкальной школе преподавал знаменитый пианист Леонид Крейцер, и Бонхёфферы упросили его послушать игру Дитриха и высказать свое мнение [15] . Ответ Крейцера не был однозначным, но в том же году Дитрих взял в школе древнееврейский в качестве факультативного курса, и тем самым закрепил свой выбор дальнейшей карьеры.

Тогда же, в ноябре 1921 года пятнадцатилетний Бонхёффер впервые побывал на миссионерском собрании. Генерал Армии спасения Брэмвелл Бут начал миссионерскую деятельность в Германии еще до войны, а в 1919 году, откликнувшись на известия о тяжких страданиях населения, в особенности детей, нашел способ в обход официальных каналов наладить снабжение молочными продуктами. Он внес пять тысяч фунтов в фонд помощи голодающим.

Два года спустя Бут приехал в Берлин и провел ряд миссионерских встреч. На них собирались тысячи людей, в том числе множество солдат, душевно или физически искалеченных войной. Сабина вспоминала:

...

Для какой-то стороны его души такие собрания и проповеди были насущно необходимы, но пройдет десять лет, прежде чем он увидит нечто подобное – в Абиссинской баптистской церкви Нью-Йорка.

* * *

Неурядицы начальной поры Веймарской республики никогда не отступали надолго, в особенности в Берлине. Когда Бонхёфферу исполнилось шестнадцать, они подступили вплотную. 25 июня 1922 года он писал Сабине:

...

Вальтер Ратенау, еврей и сторонник умеренной линии в политике, занимал должность министра иностранных дел. Он настаивал на том, чтобы Германия выплачивала военные долги согласно Версальскому договору, и в то же время вел переговоры о реструктуризации долга. Правые ненавидели его и за эту позицию, и за то, что он еврей, и 24 июня на пути в офис на Вильгельмштрассе, неподалеку от школы, где учился Дитрих, Ратенау нагнала машина с убийцами, которые расстреляли его из автоматов. Одиннадцать лет спустя, придя к власти, Гитлер провозгласил этих убийц героями нации, а 24 июня стало праздником, увековечившим их подвиг.

Одноклассник Дитриха Петер Олден тоже вспоминал о том, как они услышали эти выстрелы:

...

Дитрих Бонхёффер вырос в элитной среде, среди друзей его родителей было немало евреев. В классе в то утро также присутствовало несколько отпрысков известных еврейских семейств, в том числе племянница Ратенау. Несколько недель спустя Дитрих отчитывался перед родителями о поездке в Тюбинген: «Один человек, едва войдя в купе, заговорил о политике. Узколобый, крайне правый… только что свастику свою забыл»61.

В 1923 году в семье Бонхёфферов произошли важные перемены, в том числе состоялся первый брак среди представителей младшего поколения. Старшая дочь Урсула вышла замуж за блистательного юриста Рюдигера Шляйхера. Отец Рюдигера учился вместе с Карлом Бонхёффером в Тюбингене и дружил с ним. Там же теперь учился и сам Рюдигер, вступивший в братство «Igel», выдающимся членом которого был в свое время Карл Бонхёффер. И вот, решив нанести визит сему легендарному члену братства, Рюдигер познакомился со своей будущей женой.

В том же году вступила в брак и Мария фон Хорн: ее избранник, Рихард Чеппан, преподавал латынь в гимназии Грюневальда и давно уже сделался своим человеком в доме номер 14 по Вангенхаймштрассе. Он был наставником Клауса, на семейных вечерах Бонхёфферов часто играл на пианино, а в 1922 году отправился с Дитрихом в поход по Померании.

Тогда же, в 1923 году, Карл-Фридрих получил завидную должность научного работника в Институте кайзера Вильгельма, и вскоре занялся расщеплением атома, выше прежнего задрав планку амбиций для своих и без того талантливых и честолюбивых родичей. Посыпались приглашения из ведущих университетов мира, в том числе из США, куда молодой физик и наведался спустя несколько лет, проложив заодно путь Дитриху.

В том же году младший сын покинул дом, хотя едва ли хоть один член этой тесно сплоченной семьи в самом деле «покидал дом». Достаточно скоро Кристель с супругом переедут в дом напротив родительского, а в 30-е годы Урсула и Рюдигер поселятся в соседнем с родителями особняке в Шарлоттенбурге – их дома образуют едва ли не единое целое. Все они так часто бывали друг у друга в гостях и так подолгу разговаривали по телефону, что товарищи Дитриха порой дразнили его этим. Он провел в Тюбингене всего год, а затем перевелся в Берлинский университет и вновь поселился у родителей. С ними он проживет, порой отлучаясь, но всегда возвращаясь, вплоть до 1943 года, и из-под родительского крова его уведут в тюрьму. И все же отъезд в Тюбинген стал значительным моментом в жизни Дитриха.

Он выехал в конце апреля, чтобы начать учиться с летнего триместра, с ним вместе поехала Кристель, которая тоже училась в том городе. Бабушка Жюли Бонхёффер жила в Тюбингене в доме 38 по Неккархальде на реке Неккар. В основном у нее оба внука и жили, там их часто навещали родители. Бетге писал, что Бонхёффер был «гораздо сильнее привязан к семье, чем обычно бывают привязаны студенты» и что он «почти ничего не решал, не посоветовавшись с родителями»62. Начинать учебу в Тюбингене также предусматривалось семейной традицией. Карл-Фридрих учился там в 1919 году, за ним последовали Клаус и Сабина, там же училась и Кристель, а начало традиции положил, разумеется, Бонхёффер-старший.