Кошка в сапожках и маркиз Людоед - Ната Лакомка

- Вы не можете говорить про барышню Ботэ «она», - строго чеканила госпожа Броссар. – Обращаясь к ней, вы должны проявлять уважение. Потому что барышня Ботэ находится здесь по приказу милорда Огреста, и вы должны слушаться её так же, как меня.

Но я видела, что слова летят мимо ушей фарфоровой куколки. В пансионе мне приходилось видеть таких учениц. Не все были рады оставить свой дом и оказаться в пансионе, где свобода жестко ограничивалась – шалить нельзя, бегать нельзя, ложись спать и вставай в одно и то же время, в субботу и воскресенье ходи на церковные службы, пусть даже снег по колено или дождь льёт не переставая. А ещё каждый день – занятия до вечернего колокола, и потом – домашние занятия, дежурства в кухне, в прачечной, в швейной мастерской… Многие девочки плакали, тоскуя по дому, но некоторые выбирали другой способ протеста – хранили гордое молчание, замыкаясь в себе. Это могло произойти и в том случае, если обнаруживалось, что все знают то, чего не знаешь ты, или если у других новенькие сумочки для рукоделия, подаренные родными, а у тебя – казённая корзинка из ивовых прутьев. Видела я и таких, которые приезжали к нам в штопаных на сто раз чулках, но задирали носик со спесью, достойной десяти поколений благородных предков.

Задача учителя – разгадать каждую особенность, узнать, что гложет ученицу, найти дорогу к её сердцу, а потом и её саму вывести на нужную дорогу.

Глядя сейчас на Марлен, я размышляла, в чём причина её неприязни ко мне. Не понравился внешний вид? Вряд ли. Ребёнок слишком мал, чтобы ненавидеть из-за длины юбки. Тем более, домашнее платьице девочки стоило больше, чем мои сапоги. Нет, ревность к наряду тут точно ни при чём. Не хочет учиться? Вполне возможно. Избалована, желает только играть. Не нравится чужой человек рядом? И это может быть проблемой.

- Мадам Броссар, - позвала я, - не будем слишком докучать барышне. Я думаю, со временем мы обязательно поймём друг друга, и всё наладится. Слышишь, Марлен? – я обратилась к девочке, а она демонстративно перевела взгляд в окно. – Мы с тобой познакомились, ты мне очень понравилась. Ты красивая и нарядная, и у тебя столько игрушек, что принцесса может позавидовать. Надеюсь, со временем принцесса позавидует и твоим знаниям, я постараюсь научить тебя всему, что знаю сама. Начнём занятия завтра утром. Ты не возражаешь?

Она не ответила, и я продолжала:

- Молчание – знак согласия. Сегодня мне надо разобрать вещи и книги, надо отдохнуть - ведь я ехала к тебе почти через всё королевство, но если ты захочешь пообщаться – твой дядя поселил меня в соседней комнате. Заходи в любое время, буду рада тебя видеть.

Опять молчание в ответ.

Тогда я обратилась к госпоже Броссар и попросила её показать мне замок.

- И расскажите о том, что мне надо знать, - сказала я очень учтиво. – Чтобы я нечаянно не нарушила ваши порядки.

Но и тут моя дипломатия потерпела полный крах. Госпожа Броссар смерила меня взглядом и процедила сквозь зубы:

- Вы их уже нарушили, - а потом громко добавила: - Идёмте. Покажу вам замок.

«Не женщина, а сухарь», - подумала я, помахала рукой Марлен, которая по-прежнему смотрела в окно, и вышла из детского царства, оставив в одиночестве её высочество в голубом платье.

Я не спрашивала, куда меня ведут, но когда мы отошли от детской комнаты достаточно далеко, чтобы можно было говорить, не боясь быть услышанными, я спросила:

- Мадам, месье Огрест говорил, что у Марлен непростой характер. Речь шла о нежелании девочки общаться с кем-то? Она всегда так настроена к незнакомым людям, или есть какая-то другая причина, почему она приняла меня в штыки? Не подумайте, что я спрашиваю из праздного любопытства… Мне важно узнать о Марлен как можно больше, чтобы я нашла к ней верный подход.

Госпожа Броссар обернулась ко мне так резко, что затрепетали оборки чепца.

- Не знаю, что там рассказал вам милорд, - заявила она, вытягиваясь в струнку и высокомерно вскидывая голову, - но барышня Марлен – обыкновенный ребенок. И она охотно общается с теми, кто ей приятен. Вы слышали то же, что и я. Вы ей не понравились. Примите это, как факт.

- Принимаю, - ответила я, стараясь говорить ровно, чтобы не случилось ссоры. – Поэтому и прошу рассказать мне побольше о девочке, чтобы я смогла лучше понять её, найти с ней общий язык…

- А я прошу вас не лезть к ребёнку в душу, - отрезала она. – Вас пригласили в качестве учительницы, а не исповедника. Не обольщайтесь, что я заступилась за вас перед ней. Я сделала так в воспитательных мерах. Но моё отношение к вам не изменится. И сменили бы вы, ради небес, обувь! – она уничижающее посмотрела на мои красные сапожки. – Это – Шанталь-де-нэж, к вашему сведению, а не королевский парк развлечений. Всего доброго. Ужин в шесть часов, внизу, в столовой. Не опаздывайте. Не заставляйте Лоис ждать. Хоть она и простая кухарка, но уважайте её труд. Как уважают все в этом доме.

Она поправила чепец и начала спускаться по лестнице, оставив меня на втором этаже.

- Мадам! – окликнула я. – Но вы обещали показать мне замок…

- Не обещала, - сказала она, даже не замедлив шаг. – Это была ваша идея. А по моему мнению, вам надо знать только учебную комнату и столовую. Остальное вас в этом доме не касается.

Вот и поговорили.

Я проводила её взглядом, немного постояла в коридоре, и вернулась в свою комнату. Ладно, примем всё как факт и пока разберём вещи. Потому что уезжать отсюда я не намерена. И собираюсь выполнять свои профессиональные обязанности, пусть это кое-кому и не нравится.

До ужина было ещё довольно долго, и я позволила себе приятно посумерничать в одиночестве.

Я разобрала одежду и бельё, разложила всё по полкам в шкафу. Поставила на письменный стол часы в виде кошки – подарок мадам Флёри в день окончания пансиона, и начала разбирать книги, откладывая те, что понадобятся мне для обучения Марлен. На самом дне лежала «Серебряная ложка, или талисман удачи». Папино наследство.

Я грустно усмехнулась, проведя ладонью по кожаному переплёту.

Ну и пусть. Книга в наследство – это очень даже неплохо. Деньги всё равно разошлись бы, а книга останется на память.

О чём, кстати, эта книга?..

Я открыла её и с удивлением обнаружила сборник кулинарных рецептов. Как папа догадался, что моя мечта – открыть собственное кафе? Я говорила об этом только мадам Флёри. Может, она написала отцу?..

Значит, папа и в этом был на моей стороне. Даже когда его уже не было рядом, я всё ещё чувствовала его поддержку.

Перелистывая страницы, я смахивала слёзы с ресниц. Но это были не слёзы горя. Это были слёзы радости, благодарности, любви.

Бисквитные торты… песочное тесто… пирог с черносливом… Какие замечательные рецепты. Как раз то, что нужно. Папа знал, что подарить. Перевернув очередную страницу, я обнаружила засушенную веточку гиацинта. Когда-то цветы были синими, но поблекли от времени. Зачем папа положил сюда гиацинт? И где он его взял? В наших краях эти цветы не росли.