Кошка в сапожках и маркиз Людоед - Ната Лакомка

- Благодарю, - бросила госпожа Броссар и взяла письмо двумя пальцами за уголок, поднеся к самым глазам и внимательно рассматривая обратный адрес.

То, что она прочитала, ей, похоже, понравилось, и она соизволила кивнуть мне.

- Очень хорошо, - приподняв подол платья, который волочился по полу, женщина пошла вверх по лестнице и жестом позвала меня за собой. – Я представлю вас милорду Огресту, барышня, - говорила мадам Броссар, даже не оглядываясь, уверенная, что я иду следом.

Мне не предложили раздеться, отдохнуть с дороги или выпить горячего чая… И кто из нас был невежей?.. Не говоря о том, что никто не побеспокоился о моём багаже.

Поколебавшись, я вспомнила заверения маркиза, что в Шанталь-де-нэж воров нет, и отправилась следом за мадам, оставив свои чемоданы, и прихватив только сумку.

Госпожа Броссар, видимо, решила сменить сухость на милость, и заговорила со мной почти по-человечески.

- Мы ждали вас, - она произносила каждое слово так, будто делала мне одолжение, и не сомневалась, что я должна оценить это и прийти в восторг. – Я рада, что вы успели до нового года. После Богоявления начинаются морозы и метели, проехать через перевал почти невозможно, а барышня Марлен и так потеряла много времени. Я ещё два года назад говорила милорду о необходимости пригласить гувернантку, но милорд считал, что девочка слишком мала…

- А сколько лет мадемуазель Марлен? – спросила я, без труда успевая за ней.

Моя коротка юбка не мешала движениям, и я поднималась по высоким каменным ступеням без труда, в то время как моя работодательница то и дело наступала на подол, потому что приподнимала юбку только одной рукой, держа в другой письмо.

- Недавно исполнилось семь.

- По-моему, месье маркиз полностью прав, - заметила я. – Обучение в пансионе мадам Флёри начинается с десяти лет. Считается, что до десяти девочкам лучше играть и наслаждаться жизнью.

- Что за ересь? – фыркнула госпожа Броссар и быстро оглянулась на меня через плечо. – В моё время обучение начинали с пяти лет, а то и раньше. И девицы вели себя, как подобает девицам.

- Сейчас они ведут себя точно так же, мадам, - не осталась я в долгу.

По-моему, она фыркнула ещё раз, а потом сказала:

- Вы, видимо, очень нуждаетесь, раз носите детские юбочки. Я попрошу милорда дать вам аванс, чтобы вы могли прилично одеться и не смущали горожан. И чтобы не ввели барышню Марлен в заблуждение относительно вашего возраста. Сколько вам лет, кстати?

- Двадцать четыре, мадам, - ответила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать госпоже Жерди всё, что думаю.

- Двадцать четыре? И ещё не замужем?! – изумилась она, и только за это её можно было возненавидеть. – Наверное, ваш отец не подготовил вам достаточного приданого?

- Именно так, мадам, - коротко поддакнула я, и этот ответ её полностью удовлетворил.

- Тогда вам повезло, что вы попали на это место, - сказала она почти с удовольствием. – Милорд Огрест умеет вести дела, и его земли приносят огромный доход, хотя у нас почти нет плодородных участков – одни скалы и несколько акров заливных лугов. В деньгах вы нуждаться не будете, а в ответ мы надеемся получить от вас безоговорочную преданность и заботу о барышне Марлен.

Она так легко произнесла «мы», что я не утерпела и задала очередной вопрос:

- Вы – родственница месье Огреста, мадам?

- Нет, - немного резко ответила она. – Когда умерли родители барышни Марлен, она была совсем крошкой. Милорд Огрест поручил мне заботиться о ней. Можно сказать, я вырастила её, как свою собственную дочь.

- Вот как, - заметила я. – Значит, месье маркиз очень ценит вас?

- Конечно! Разве может быть иначе? – она пожала плечами – будто удивилась моей непроходимой глупости.

Серьёзная дама. С такой надо всегда быть начеку. И попробуй только не понравиться…

- Прошу подождать здесь, - госпожа Броссар указала, где я должна стоять – на расстоянии пяти шагов и возле стены, а потом постучала в одну из дверей на втором этаже. – Можно войти, милорд?

- Да, Жозефина, входите, - раздалось из комнаты, и я сразу узнала голос милорда Огреста.

Держа рекомендательное письмо перед собой, как щит, госпожа Броссар торжественно открыла дверь и переступила порог. Мне было слышно, как она докладывает о приезде гувернантки и говорит о рекомендательном письме.

- Давайте письмо и позовите девушку, - распорядился Огрест.

Госпожа Броссар выглянула в коридор и сделала страшные глаза:

- Заходите же! – позвала она меня громким шёпотом. – Не заставляйте милорда ждать!

Повесив сумку на сгиб локтя, я привычным жестом сдвинула шапку набок и вошла в комнату, гордо подняв голову. Пусть видят, что гувернантка из пансиона мадам Флёри – это образование, манеры, ум и такт.

После полутемного коридора я оказалась в большой комнате, где шторы были распахнуты, и холодный зимний свет заставил меня на секунду зажмуриться. Красивого появления не получилось, но я не слишком расстроилась – маркиз видел, как я шлёпнулась на пятую точку, выходя из кареты, так что произвести впечатление я уже успела.

Проморгавшись, я увидела милорда Огреста – он стоял возле незажженного камина, вскрывая ножом для бумаг рекомендательное письмо.

Вернее, стоял столбом, держа в одной руке нож, а в другой – конверт.

Я улыбнулась и сделала книксен так изящно, насколько можно было быть изящной в зимнем пальто и с дорожной сумкой в обнимку.

- Вы?.. – произнёс Огрест хрипло, будто его душили.

- К вашим услугам, маркиз, - ответила я и улыбнулась ещё шире.

- Барышня Кэтрин Ботэ… - начала госпожа Броссар, и запоздало насторожилась: - Вы знакомы?

- Познакомились сегодня, - хмуро ответил маркиз, уже совладав с собой, и переспросил: – Боте? Кэтрин Боте?

Умышленно или нет, но он произнёс мою фамилию не Ботэ - как «красота», а Боте - как «сапоги». И при этом посмотрел на мою обувь с таким выражением лица, будто это были не хорошенькие сапожки из лавки господина Лестажа, а козьи копытца.

- Осмелюсь возразить, моя фамилия – Ботэ, - поправила я его.

- А, извините, - только и сказал он, а потом занялся письмом, которое не успел открыть.

Я ждала, что милорд Огрест спросит, не в родстве ли я с виконтессой, но никаких расспросов не последовало. Маркграф извлёк из конверта лист розовой надушенной бумаги (фирменный стиль мадам Флёри) и углубился в чтение.

Наверное, он не знает о виконтессе Ботэ, дремучий человек. Далёк от светской жизни, занимается только своими землями… Даже мэр знает больше. Но на то он и мэр, а не… смотритель каменоломен.

Пока милорд Огрест читал, у меня появилось несколько минут, чтобы рассмотреть его, не боясь быть обвинённой в нескромности. Он и при первой встрече показался мне привлекательным мужчиной, а стоило присмотреться получше – так и вовсе был писаным красавцем. Именно такие лица называют аристократичными – с правильными, гармоничными чертами. Чтобы лоб был высокий и чистый, а брови и ресницы – тёмные, пусть даже волосы светлые. На левой скуле у маркиза был еле заметный полукруглый шрамик, и это немного портило его классическую, холодную красоту. Но кто-то считает, что шрамы – украшение мужчин. Наверное, миледи Огрест тоже находит этот шрамик очаровательным. И наверное, часто поглаживает его… прежде чем поцеловать мужа…