Тонкая Граня - Галина Щекина

– Чего ж мне надо знать? Не знаю.

– Так на вокзале ж! – заторопилась Катя – Огромный плакат: «Приглашает СХИ». Большой набор, много специальностей, надо восстанавливать народное хозяйство и так далее. Ну, нас из всего околотка шесть человек желающих набралось, все воодушевленные такие!

Среди них, кроме Кати Чуриловой, оказались из их класса Люся Туполева, Ваня Москаленко, Валера и Миля Колечкины, учительские дети и с этим отрядом детей одна чья-то мать поедет, наверно, Колечкина.

– Да и в школу ведь приходили, целая делегация. Ну, сразу, как аттестаты выдавали. Тебя на выдаче аттестатов вроде не было, где ж ты была?

– На огороде.

– А-а, ну понятно. Я тут тебе бумажку припасла, чтоб ты тихесэнько прочитала. На и решай, може, с нами поедешь.

Положив тряпку и вымыв руки, Граня уставилась в бледную, косо отпечатанную бумагу Так-так: агрономия, инженерное дело, зоотехника, землеустройство, мелиорация… Изо всех ей ближе инженерное дело. Но если мест не хватит, можно на зоотехнику. А может, все-таки на станцию? Ведь паровоз это спаситель человечества. И голос его всегда зовет в бой, и сам он прекрасен как Данко!

Ясно, отец сразу был «против», и куда ты, и зачем ты, и устроим тебя лучше в контору… Но мать Таисья, пригладив свою и так гладкую голову натруженными руками, сказала:

– Хай йидэ, вона больша дивчина. Хай будэ нэ то, шо тоби надо, а то шо, вона хоче.

– Цыц, – нахмурился Богдан, – у кого тут пятки черны? Постылая.

Даже удивительно для такого мягкого покорного человека, как мать, ведь она всегда слушалась отца. Но дочка еще раньше чуяла несправедливое отношение отца к матери.

– Чего это он?

– Ничого, детка, це, може буть, ще друга появилась…

В маленьком фанерном чемоданчике было мало вещей – две майки, пара нательного, рейтузы с начесом, две пары чулок, одни чулки простые, другие фильдеперсовые… Юбка черная. Книги, любимые и не раз читанные, «Жизнь Клима Самгина» Горького, «Овод» Войнич. В клубе около станции уже крутили «Небесный тихоход», где летчиков не убивали, наоборот, они веселились, пели. Неулыбчивую Граню это смущало, и она зачастила в библиотеку. Потом в чемоданчик легла аккуратно завернутая карточка Осипенко и газета с рассказом про нее. И, конечно, карточка Лешека в обнимку со Златкой, на нем тот самый двубортный костюм, папироска в углу рта, да чуб на лоб. А на Злате – светлый крепдешин в черный горошек, вся в бантиках, рукава – фонарики, коса на плече. И вся она, как спелая абрикосина в бархатной кожурке, не может улыбку сдержать. Где же она, подруга детства? Хоть написала бы, даже если сидит. Ведь адрес должна помнить! Раньше так все рассказывала – и про своих женихов, и про все, что творится дома, а тут забыла… Хотя, может, ей и переписка запрещена, ведь не пишет даже матери. Теплое чувство охватывало Граню, когда она смотрела на карточку, сделанную самим Ковальским, их отцом, и внизу, под обрезом, на белом поле – два голубка. А на другой фотографии стояли в роще подружки – Граня и Злата, еще малые, в школьной форме. Личики, что твои яблоки. Стоят, взявшись за руки, сияя глазами и улыбками. Фотограф Ковальский, романтик, убитый на войне.

А у Люси Туполевой отец – демобилизованный военный, привез много всего из Германии, так что ее чемодан был огромный, с платьями, костюмом, туфлями на каблуках, ботами резиновыми для тех туфель… И даже с упакованным на холод пальто. Серый бостон с серым каракулем, и даже с муфтой. Она показывала все эти вытребеньки, от которых глаза лезли на лоб. Она неженка, всего боялась, скучала по колбаске, не хотела уезжать из дома, ведь любили ее, баловали, а что Граня? Ее дома ждала совсем не колбаска!

Ее ждали огороды, кирка на летних каникулах, которая при размахе руки отрывает.

Богдан долго сопел, глядя на дочкины сборы. Потом сказал:

– Поезд напрямую нэ поидэ. На Касторной надо перейти на другий поезд. Чуешь?

– Чую.

Но это легко было ответить. Попросили проводника подсказать. А как сошли с поезда в утренней мгле, да в каком-то глухом степу, попрыгали прямо в бурьян, стоявший по пояс, так растерялись. С ними родители ничьи не поехали, потому еле набрали денег на дорогу детям. Девочки стайкой бежали через лощину, перегибаясь от тяжести своих чемоданов, а у кого были – и продуктовых корзинок. Бежали, дрожа и задыхаясь, потому что боялись опоздать на другой поезд, до самого места который. Накрапывал дождик.

– Гранька, куда припустила? Меня почекай.

– Никто тебя не заставлял, Люся, столько брать.

– Так ото ж все нужно! Давай, може, палку проденем, а то одной никак.

Наконец показалось низенькое здание станции, потемневшее от дождя. Как же радостно было забраться под крышу и расположиться прямо на полу. Все были с мокрые, с прилипшей травой. Ну, да не страшно. Граня, забыв о передышке, побежала спрашивать, когда пойдет их поезд, оказалось – через час. Бежали не зря. А сердце-то билось. Как лезли в вагон, лучше не вспоминать, слезы одни.

На другое утро они добрались. Сели на старый трамвай и отправились на другой конец города. Бренчали по рельсам мимо пустырей и развалин. Документы приняли у всех и отправили ночевать в институтское общежитие. Барак бараком, хоть и трехэтажное…

Катя Чурилова, видя, что Люся клещом прицепилась до Грани, незаметно порулила от них прочь. Они с Милей Колечкиной и сдавали вместе на зоотехников. А Машталапова с Туполевой двинули на агрофак.

Когда писали на вступительных сочинение, Граня не боялась и села отдельно ото всех, впереди. Все, кто мечтал списать, сбились на галерке. А упрямой-то что? Лучшие сочинения писала в школе. Села на первую парту одна, в своей кофте зеленой, и коса толстая по спине. Кто сдавал в этой группе, удивились слегка. Раз так решительно идет и не боится, и вид суровый, значит демобилизованная. Хотя абитуриентка не могла ею быть даже по возрасту. «Революционная романтика в зарубежной литературе?» Почему ж не Овод? Как оказалось, сочинение Грани и еще одного паренька в гимнастерке – были на пять.

А когда сдавали ту же физику – еще одно приключение.

«Демобилизованная», как про себя ее окрестили экзаменаторы, подозрительно быстро все написала. Преподаватель, видя это, деликатно спросил: «Вы готовы»? – «Да». – «Так помогите вон той девушке… Плачет что-то». Это была бедная Люська Туполева. Ее пересадили к Гране и та не выдала, что это ее подружка. Ну, тихо подсказала ей задачу и вопрос. Она кое-как ответила на три. А Граня на четыре. Но потом оказалось, что конкурс нагнали агитацией аж четыре человека на место! И Люся явно не прошла. После экзамена список внизу повесили – Туполевой там не было. Расплакалась ужасно.

Они если в общаге похлебку с луком и крупой, которую сварганили из чего было. Гране надо было учить следующие экзамены, биологию, химию, но Люся сидела как в воду опущенная. Граня озаботилась ее бедою и сказала:

– Пошли хоть в педагогический, узнаем конкурс. Зря ты, что ли, сдавала?