Царское дело - Наталья Савушкина

Тая в полусне идёт в сени, где висит умывальник. «РАЗ!» – вдруг удивлённо считает она. Умывальник не жестяной, как в прошлом году, а жёлтый, эмалированный. Подставив под его носик руки, Тая задумывается о первой новой примете, появившейся так внезапно, и терпеливо ждёт. Но потом спохватывается: носик ведь надо приподнять руками! Вода не польётся сама собой, как в городе. Тая усмехается: «Да-да, а когда я вернусь домой, обязательно буду снизу подталкивать кран, как умывальник».

Всё пока непривычно. Щебет ласточек за окном, скрип половиц старого дома. Прямо с крыльца можно шагнуть босиком в траву, а не спускаться по холодным лестницам. Да и где в городе найти столько травы? Там повсюду асфальт и машины. А в деревне всё растёт и радуется.

Тая надевает платье – специальное, деревенское. Оно зелёное, незаменимое для игры в прятки среди травы и кустов. Она выскакивает с крыльца в золотой вечер. «Лето, лето!» – поёт внутри. Стрижи откликаются песней с вышины.

Бабушка показывает родителям огород, дедушка гремит во дворе лейками. Вечерний полив! Ничего себе – сколько проспала! Где-то в чулане есть и Таина железная леечка, расписанная цветами. Интересно, дедушка не забыл сделать в этом году грядку для неё?

Дедушка вышел на мостки маленького садового прудика и черпает лейкой воду. Тая подбегает со всех ног, но на бегу успевает сосчитать: «ДВА!» Мостик, конечно, тот же, но одна широкая доска сломалась. Пока её не починили, это – новое. Вот и второе изменение!

– Дедушка! – кричит Тая, подпрыгивая от нетерпения. – А мне грядку ты посадил?

– Оу! – откликается дедушка чуть с опозданием. Он немного глуховат и слышит только Таин голос, а вопрос пока не разобрал. – Погоди, сейчас поднимусь.

Дедушку ранило на войне, и одно ухо у него не слышит. Но обычно он прекрасно понимает Таю. А вот соседка тётя Шура почти совсем глухая, хотя на войне не была. Когда она слушает радио, то включает его на полную громкость, и все соседние дома слушают радио вместе с ней.

В прошлом году тётя Шура послушала вечером новости и уехала к родственникам, а радио выключить забыла. В шесть утра начались передачи, и все в деревне проснулись оттого, что тёти-Шурино радио заиграло оглушительную бодрую мелодию. Так оно и играло, и передавало новости для всех, пока хозяйка не вернулась.

Дедушка ставит полные лейки рядом с Таей.

– Ну вот и водичка нашим грядкам…

– Дедушка, а мне грядку ты сделал?

– А как же! Целых две, пойдём, покажу.

– Вот, смотри – это горох, – дедушка подводит Таю к широкой грядке у забора.

На ней воткнуты прутики. За них хватаются тонкие зелёные усы. Через месяц в тени поднявшегося по прутьям гороха можно будет укрываться от самого горячего солнца. Так Тая всегда и делает летом: это её «секретное место», где можно почитать.

На грядке подальше стоят в ряд кустики с круглыми зубчатыми листьями.

– Клубника! – выдыхает Тая с восторгом. – Побегу поливать!

В специальной ванне на солнце целый день греется вода, налитая утром. К вечеру ею можно поливать и клубнику, и нежные помидоры, и огурцы. Бабушка с дедушкой даже ведут специальный дневник, куда записывают, что и когда полили, удобрили, выкопали. Точнее, ведёт дневник дедушка, он называет его витиеватым словом «график». А бабушка всегда ворчит, что нечего выдумывать, она и так всё помнит. Но иногда тоже в дедушкин график подглядывает, например, когда надо решить, пора копать картошку или нет.

Бабушка родилась в деревне и хорошо понимает растения. Она даже разговаривает с ними. Однажды подойдя к парнику, Тая испугалась: бабушкин голос там кого-то убеждал бросить глупости. Тая потихоньку заглянула в дверь. Бабушка подвязывала к колышку кустик огурца и строго выговаривала ему:

– Вот посадили тебя, и расти на здоровье. А как же? И подкормили тебя, и полили. Ты уж, пожалуйста, не придумывай.

Самое интересное, что уговоры помогали: огурцы росли хорошо. Слушались бабушку. Тая верила, что бабушке не очень нужен график. А дедушка родом из Сибири, из большого города. После войны они с бабушкой встретились далеко отсюда, в Белоруссии, и поженились. Когда оба вышли на пенсию, занялись деревенским хозяйством. Дедушке это было в новинку. Поэтому ему график очень помогает. Хотя бабушка с дедушкой по полгода живут в городе, в обычной квартире, всё равно всё «зимнее» время они готовятся к лету.

Тая бежит к дому. Чтобы не сбиться со счёта, загибает пальцы: на правой руке – новое, на левой – старое. Грядки для неё – новые. «ТРИ!» Тая сжимает три пальца на правой руке. А что там было старого? Ложка, выставка и печь. Тоже три. Поровну. В спорте это называется «ничья».

– Счёт сравнял игрок Грядкин, – говорит она голосом спортивного комментатора.

В чулане Тая находит свою серую леечку, принадлежавшую когда-то ещё маме, – ЧЕТЫРЕ, старая подружка!

Грядки небольшие, но за водой приходится сходить много раз: земля напитывается не сразу, да и лейка гораздо меньше, чем у дедушки.

Родители помогают бабушке закрыть парники. «ЕЩЁ ЧЕТЫРЕ!» – думает Тая, загибая пальцы на «новой», правой, руке. Парники дедушка каждый год заново сколачивает из тонких реек и обтягивает полиэтиленом. От помидорного, он повыше, пахнет терпко и горько, а от огуречного – радостно, по-летнему.

Свежеет. Скоро солнце сядет, но и тогда небо ещё долго будет светлым. Июнь – самая заря лета, даже ночи в этом месяце не тёмные.

Тая держит оба кулака зажатыми, но помнит, что большие пальцы на самом деле не задействованы. Осталось найти по одной примете к старому и новому. Она медленно идёт по саду. Возле своего окна замечает грядку с невысокими стеблями. «Подсолнухи. В этом году – у меня под окном!» – радуется Тая и поскорее по-настоящему зажимает последний, большой, палец – «ПЯТЬ!». Что ж, скоро и левый кулак сожмётся. Какой-нибудь старый друг обязательно даст о себе знать. Не нужно его торопить.

Сегодня остаётся ещё одно дело. Тая ставит лейку возле большого сарая: раньше там держали коров, а теперь живут восемь бабушкиных кур.

Прежде чем отправиться по делу, Тая заходит домой, чтобы накинуть кофту. Очень сосредоточенно застёгивает каждую блестящую пуговку, но всё равно на это уходит не больше минуты. Тогда она подтягивает гольфы на ногах. Но вот в коридоре слышатся шаги взрослых, и Тая выскальзывает через кухонную дверь на крыльцо. Когда в комнату входят родители, девочка уже стоит на улице.

Тая смотрит на ласточек на провисших проводах электропередач, на тую и две высокие облепихи перед домом и решается. На прямых, негнущихся ногах идёт от крыльца к калитке и, поднявшись на цыпочки, смотрит через забор. Там, через два дома, стоит дом в три окошка. Алёнкин дом. В ограде никого нет, и лавочка, устроенная между липами под окном, тоже пуста.

«Не зашла за мной, – думает Тая. – Не может быть, чтобы не знала, что я приеду. И всё равно – не пришла».

Тая понуро отходит от забора, садится на скамью под облепихой. Слышен запах ночной фиалки, тонкий и нежный. Вот и ещё один давний любимый друг. Тая прижимает большой палец к ладони – «ПЯТЬ». Но никакой радости от того, что всё загаданное сошлось, что получилось волшебное «5+5», она почему-то не чувствует.