Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова

Если для Совета – и для него самого – все это вообще может закончиться хорошо, то решение будет принято не в зале суда. Еще раньше, чем дело дойдет до какого-либо процесса, нужно убедить правительство, что Совет ведет настолько полезную деятельность, что ее стоит поддержать и сохранить. И в этом плане сложно представить лучший аргумент, чем Фомальхива.

К такому заключению пришли двое лучших сотрудников Стэффорда. Вопрос был в том, действовали ли они независимо – Рой Стэффорд мог себе представить, что Фиона каким-то образом добралась до материалов, которые собирал Лукас, – но для конечного результата это роли не играло. Его собственные инстинкты подсказывали ему то же самое. Очевидно было, что нужно что-то предпринять.

Оставалось лишь решить, кому из этих двоих доверить дело.

Стэффорд со вздохом положил доклад обратно в стол. В другой ситуации он наверняка бы попросил Лукаса найти для Совета этого фомальхиванина. Но это было не так просто.

В его памяти еще сохранился тот шок, когда к нему пришел Лукас Хильдебрандт и сообщил, что болен и ему остается жить около десяти месяцев. Но страх вскоре затих, и время шло, но ничего примечательного не происходило. Из десяти месяцев прошло шесть. Лукас всегда оставался на работе после смены – теперь казалось, что он едва ли ходит домой спать. Он всегда был стройным – теперь стал тощим. Его лицо раньше было овальным, узким и вполне даже красивым – теперь же остро выступившие скулы портили красоту. Его серые глаза казались еще более проницательными, чем раньше. Но о своей болезни он никогда не говорил. Никаких проявлений тоже не было. Может, Стэффорд только сам себе внушал, что видит эти постепенные изменения, потому что их ожидал.

Возможно, врачи ошибались.

Рой Стэффорд потянулся за нетлогом. Он видел, что компьютер Хильдебрандта в Сети, и послал ему сообщение, но ответа не дождался. Попробовал еще раз – безуспешно. Наконец он решил, что вместо звонка может просто к нему зайти.

Все же такую деликатную вещь, как Фомальхива, лучше обсудить лично.

* * *

Дверь офиса были заперта.

– Лукас! – колебался Рой Стэффорд.

Он вовсе не думал, что Лукас Хильдебрандт там внутри обжимается с какой-нибудь коллегой – в этом он как раз не имел потребности. Нет, в голову приходили вещи куда хуже.

– Вам плохо? – крикнул он через дверь.

Рой не мог перестать думать о болезни. Пока что он не замечал никаких проявлений, но вероятность росла с каждым днем.

– Лукас! Я не могу вас там оставить. Если вы не в состоянии открыть, я выломаю дверь.

Внутри послышались шаги, и щелкнул замок. И вот он смотрел в лицо Лукаса, белое как бумага и мокрое от пота. Тот сам на себя не был похож. Его глаза, в которых часто искрился смех, выражали страшную усталость и в некотором смысле невменяемость. Под ними были такие темные круги, которых Рой еще никогда не видел.

Стэффорд понимал, что Лукас не слишком рад его видеть, но все равно вошел. Лукас захлопнул за ним дверь и молча запер снова. Стэффорд хотел возразить, но раньше чем ему удалось что-то произнести, Лукас резко отвернулся, уткнулся лицом в кожаную обивку и судорожно впился пальцами в свое тело. Плечи под пропотевшей рубашкой неудержимо тряслись и поднимались с каждым резким вдохом. Был слышен и запах пота: противный, едкий… такой острый, что у Стэффорда сводило желудок. Может быть, ему стоило выбежать в коридор. Куда-нибудь, где не было этой вони. Где бы не было этого близкого, физического, навязчивого кошмара.

Но он не сдвинулся с места. Дверь была закрыта – нужна изрядная доля смелости, чтобы вот так просто ее открыть и исчезнуть без объяснений. Вместо побега он, не веря своим глазам, смотрел на то, как ногти Лукаса впиваются в его же руку и оставляют в ней красные полумесяцы. Которых было уже не счесть. В некоторых были крошечные, почти незаметные капельки крови. Такого Стэффорд тоже никогда не видел. Он не мог отвести глаз.

Вдруг ногти ослабили хватку, и Лукас немного выпрямился. Стэффорд осознал, что тот смотрит на него.

Рой откашлялся:

– Я не подозревал, что все так плохо.

На лице Лукаса блеснула ирония, а губы скривились в едва заметном намеке на улыбку. На губах тоже была кровь.

– Я теперь вылечу с работы? – пробормотал он.

– Глупости, Лукас. – Стэффорд был в полном недоумении: он размышлял, с чего начать его успокаивать, но чувствовал – что бы он ни сказал, это не поможет.

Господи, что этот человек должен переживать, если так разодрал себе руки? Такие мучения он себе даже представить не мог.

В горле образовался ком. Почему это коснулось именно Хильдебрандта? Стэффорд вел себя осторожно с людьми из своей команды – дружелюбно, но в то же время соблюдая дистанцию, потому даже их с Лукасом отношения никогда не пересекали черту обычной вежливости, – но в глубине души он ему очень нравился. Иногда он даже думал, что в иной ситуации мог бы иметь сына его возраста и отдал бы все, чтобы он был именно таким. Ему импонировало блестящее мышление Лукаса, его находчивость и полное хладнокровие. Когда правительство решало дальнейшую судьбу Совета, он отправил туда именно Лукаса – и тот продуманной аргументацией добился продления монополии на космические путешествия, а также щедрых дотаций для Совета, на которые Стэффорд даже не надеялся. А когда нужно было убедить и Конгресс, он отправил его с полной уверенностью и туда. Все время он был убежден – до этой минуты, – что у Лукаса Хильдебрандта впереди прекрасное будущее.

И хотя Рой уже так долго знал об этом, только теперь до него действительно дошло, что Лукас умирает.

– Пока что я всегда вовремя возвращался домой, – раздался хриплый голос Лукаса, – но сегодня тут был тот мужик от Спенсеров, Трэвис, и пока я от него не избавился…

Он резко начал глотать воздух, и его лицо на мгновение судорожно застыло – под маской ледяного пота оно выглядело как растрескавшийся фарфор.

– Сказать, что он патологический болтун – это ничего не сказать, – закончил Лукас с усмешкой.

Он бросил быстрый взгляд на дисплей на стене и сделал нетвердый шаг к дивану. И добрался до него ровно в тот момент, когда ноги подкосились. Он тут же запустил руки в волосы и склонил голову к самым коленям. Потрясенный Стэффорд следовал за ним. Преодолев отвращение, которое в нем вызывал тяжелый кислый запах пота, он положил руку на плечо Лукаса… но тот увернулся от прикосновения, будто оно было невыносимее всего остального, что с ним происходило. Стэффорд снова слышал его резкое прерывистое дыхание.

– Лукас, – настойчиво произнес он, когда его лучший переговорщик снова был в состоянии слушать. – Где твои лекарства?

Он невольно начал обращаться на «ты».

Лукас неловко выпрямился. Его лицо приняло пустое, изможденное выражение.

– Нет, – пробормотал он.

И снова взглянул на часы.