Ловушка для дураков - Татьяна Моспан

— Стрелецкую ему придется оставить в покое, — сказал, словно выплюнул, он, и острый, как бритва, взгляд полоснул по лицу Яковлева.

Тот, сообразив о своей ошибке, испуганно смолк.

— И что дальше, с Валерией? — жестким голосом спросил Артем.

— Ничего, — пожал плечами Юрий Петрович. — На кой черт он ей нужен, она таких гавриков в расчет не принимает. Журналист рассыпался в комплиментах, она поблагодарила и ушла. Лера — девушка серьезная.

— Смотри, — куда-то в сторону равнодушно сказал Артем, — чтобы этот борзописец ближе чем на десять шагов к ней не приближался.

— Да что ты, — Яковлев все попытался перевести в шутку, — Валерию не знаешь?! Она к себе никого близко не подпускает. Улыбается только на сцене, когда поет, а так — скала неприступная. Ее такой дешевкой не купишь. Мало ли кто на нее глаза пялит.

— Ладно, — подобрел Артем. — Насчет фильма тоже подумаем. У меня есть хороший режиссер. Давно, правда, не виделись, но мне он не откажет. Талантливый мужик, нарисует, как надо. Подумаем, как голоса избирателей от твоего округа собрать. Здесь больше половины населения пенсионеры. Подкормим старичков. Ты давай сам действуй, мои люди помогут. Слушай, — вдруг вскинул голову Артем, — когда ты баню с сауной открывать думаешь?

— Как и говорил, через месяц, основные работы закончены.

— Вот что, уважаемый Юрий Петрович, у меня возникла неплохая идейка. Давай-ка перед выборами нашу замечательную баню сделаем достоянием народа.

— Как это? — Яковлев выпучил глаза на босса. — Там такое оборудование, чайная комната — сказка, ковры сам на фабрике заказывал, чтобы в интерьер вписались, мебель роскошная, хрустали, сервизы… Он захлебнулся, не находя слов. — А в бассейне…

— Ни хрена твоему бассейну не сделается. Ковры, сервизы, березу свою карельскую, над которой ты так трясешься, убери с глаз долой. Сделай все попроще. Но чтобы было! И чайку чтобы человек попить мог, и пивка хлебнуть. Дорогие напитки — вон, нечего людей травмировать. Плату за вход сделай пустяковую, можно и совсем бесплатно, но тогда тебя упрекнут, что ты людей подкупаешь. Надо все по-умному делать, без лишнего нажима. Калитку в заборе прорежь и отгороди баню от казино. На время, понял? Пусть народ даровой банькой побалуется.

— А массажный кабинет оставить?

— Конечно, только без всякого блядства. Сделай еще этот, ну, как его… — Артем пощелкал в воздухе пальцами, подбирая подходящее слово. — Женщины это очень уважают.

— Косметический кабинет, — понял его Яковлев.

— Вот, вот, и чтобы все на уровне, цены умеренные. Разрекламируй через своего газетчика, народ к тебе валом повалит. Нет, брат, банька — это дело. Придет время голосовать, за кого какая-нибудь старуха бюллетень опустит: за учителишку, про которого первый раз в жизни услыхала, за умника-политика из тех, которых иные граждане голыми руками придушить готовы, до того они обрыдли всем, за горлохвата, или за тебя, который, слава тебе, Господи, хоть одно дело, да сделал, дал возможность простому человеку в баньке помыться, попариться всласть. Народ — он такое ценит.

— А ведь правда твоя, — заулыбался Петрович. — Я был на своей дачке перед повторными выборами президента…

— Ну вот, — удивился Артем, — все жену ругаешь, а она у тебя даже дачу не отобрала.

— Да какая там дача, дом-развалюха в деревне, от родителей остался. Моей бывшей супружнице жить в таких условиях не пристало. Так про что говорю, в этой деревне — старухи, в основном, одни проживают, — жаловались, что даже помыться негде. Деревенскую баню прикрыли, на военную базу, что километрах в трех, их не пускают, на местную фабричку — тоже, там все только для работающих, а бабульки-пенсионерки никому не нужны. Моя соседка, горластая такая старушонка, орала на весь поселок: дожила, кричит, до восьмидесяти лет, ни пенсию не платят, ни помыться негде, не пойду голосовать, на черта такая власть. Всех бабак взбаламутила. И ведь перед выборами баньку открыли. Старухи потопали в избирательный участок, говорили: власть нас уважила, и мы ее не подведем.

— А ты говоришь, купаться… — засмеялся Артем и встал, разговор был закончен.

— В ресторан не спустишься? Сегодня Валерия поет.

По губам Артема пробежала едва заметная улыбка.

— Нет, — коротко ответил он. Потом произнес негромко, вроде бы для самого себя: — Это хорошо, что за «Жасмином» никакого криминала нет.

Юрий Петрович при этих словах застыл, как изваяние. Его будто пригвоздили к месту. На лице появились нехорошие красно-фиолетовые пятна.

Артем, занятый своими мыслями, ничего не заметил.

Яковлев словно врос в свое кожаное кресло. Задница намертво прилипла к мягкой дорогой обивке. Он поднял голову, в глазах появилось такое затравленное выражение, что, находись рядом Артем, он бы обязательно поинтересовался, что случилось. Но Беглова в кабинете не было, и Юрий Петрович все сидел и сидел, уставясь в одну точку.

Ох, и дурак же он, таких идиотов поискать, не найдешь. Умный мужик, хватка и смекалка в финансовых делах, как у волкодава, а где-то — дурак дураком. И все из-за баб. Когда вернулся из колонии, клялся, божился сам себе, что больше не попадется на эту удочку. На эту не попался, клюнул на другую. Сам себе капкан поставил.

Напрасно Артем считал его мягкотелым интеллигентом. Он только внешне казался покладистым, добрым, слабохарактерным. Про таких раньше говорили: человек с врожденным чувством доброжелательности. Нет у него сейчас этого чувства, ни к кому нет. Зря Артем думает, что его всегда можно держать на коротком поводке. Юрий Петрович сам под бегловский хомут шею подставил. И не жалел. Пока Артем не заговорил о депутатстве. Эта затея могла обернуться для Яковлева ловушкой, волчьей ямой, из которой не выбраться. Весь вопрос в том, насколько он необходим сейчас хозяину.

Артем сказал, никакого криминала за ним быть не должно.

Яковлев судорожно вздохнул: прокололся он. Но кто же знал, что так дело повернется?

Он ни на кого по-серьезному зла не держал. Кроме одного человека. Элка! Элка Семенова. Эта сучка, что выжала его, как лимон, и смеялась в глаза, когда он загремел по статье. Юрий Петрович твердо знал, что рассчитается с ней. Когда освободился и вел нищенский образ жизни, тоже знал — рассчитается. Как, когда, об этом не думал, но верил, что время его придет. Его зациклило на этой мысли, он боялся, что свихнется, прежде чем осуществит свое намерение. Он с трудом сдерживал себя, выжидая наиболее благоприятный момент.

Решение пришло неожиданно, уже здесь, у Артема, когда он стал по сути дела управляющим его делами и сел на хозяйство «Жасмина».

Руководитель охраны Дмитрий Худобин или, как он любил себя называть, начальник службы безопасности, здоровый циничный амбал, как-то, разговаривая с Яковлевым, заглянул в глаза и в лоб спросил:

— Какие сложности, командир, скажи, поможем.