Ловушка для дураков - Татьяна Моспан

Времена сейчас другие наступили, это верно. Артем предстоящие перемены нюхом почувствовал.

Где они сейчас, староблатные, патриархи криминального мира? Вот то-то и оно — где… Хорошо, если не растеряли остатков былого величия и тихо-мирно доживают свои дни. В зоне — лучше, чем на свободе. Потерялись, не приняли, не сумели вовремя переориентироваться. Некоторые влились в команды к новым авторитетам, которые свой титул за деньги купили, а теперь жируют, уверовав в полную безнаказанность. Этим, потерянным, что у скороспелых паханов служат, кажется, что они по-прежнему в силе. Нет! Хозяин в доме всегда один.

Артем знает, как расправляются с теми, кто идет против воли старшего в команде. «Я — вор в законе, а ты кто?» — запоздало вскинулся один старый законник, вспомнив былое величие. А никто! Тебя взяли, чтобы престижу побольше было, а глянул не в ту сторону и аукнуть не успеешь. В зоне проще: шаг влево, шаг вправо, стреляю, как при попытке к побегу. Там все ясно и понятно. С купленым титулом парашу лизать заставят. А здесь? Здесь крутые и подкрученные в силе, и с этим надо считаться.

Артем в силу обстоятельств поддерживал с ними нормальные отношения, зная, что шаткое перемирие может нарушиться в любой момент. И тогда выиграет тот, кто сильнее. Или хитрее. Прав тот, кто остается в живых.

Договаривался Артем лишь с теми, с кем можно договориться, кто придерживался воровских традиций. С теми, кто создавал видимость, что чтит воровские законы, Артему тоже удавалось обходиться без трупов. Ненавидел он отморозков. Их все ненавидели. Этим он не давал спуска, уничтожал сразу, если кто-то вставал на его пути. Нынче времена такие: масти перетусовались, и какой-нибудь фрей вонючий, не сделавший в зону ни одной ходки, со своим активом два района города в страхе держит. Эти, как шакалы, затаившись, ждали, чтобы прорваться на чужую территорию и урвать, выхватить друг у друга еще дымящийся кусок свежатинки. С такими Артем был беспощаден: если играешь против правил, будь готов, что так же поступят и с тобой.

У Беглова были очень хорошие учителя: детский дом, где он научился бороться и выживать, колония для несовершеннолетних, зона и снова тюрьма. Он стал умным и хитрым, потому и короновали его под Омском рановато для того времени — в тридцать пять лет, а свой авторитет он нарабатывал всю последующую жизнь. Его слушались и боялись, его слово считалось законом.

Артем, подъехав к зданию собственной гостиницы «Столешники», где занимал просторные аппартаменты на третьем этаже, окончательно утвердился в своем решении: с Тихарем надо решать завтра.

Но в этот момент умный, умеющий рассчитывать на несколько ходов вперед Беглов не знал, что обстоятельства уже сложились не в его пользу. Не мог он предвидеть и того, что с патриархом воровского мира Тихарем переговорить не удастся. Ни завтра, ни послезавтра, — никогда. И это доставит ему и его людям много хлопот и принесет такие мытарства, что врагу не пожелаешь.

Хорь оттягивался. Вместе с двумя подручными Блохой и Мартыном он вывалился из сауны и, бросив горячую простыню на лавку, встал под душ.

— Е-мое, вот это жизнь! — повизгивал от удовольствия щуплый Блоха, копируя каждое движение шефа.

Его лицо с мелкими чертами производило неприятное впечатление. Нос, глаза, губы были слишком близко расположены друг к другу, будто собраны в кучку.

Здоровый Мартын молча поливал себя водой и фыркал время от времени.

Троица во главе с Хорем потянулась к бассейну.

— Смотри-ка, — Мартын вдруг показал рукой на низ живота Блохи, весь …ер смылил, нечем трахаться будет.

Он радостно заржал, заранее зная, что ничем не рискует. Блоха не сможет дать ему отпор, силенок маловато, да и шеф такие приколы любит.

И впрямь, шутка Мартына пришлась Хорю по душе.

— Ты прям, как голый министр, этот, как его… — Хорь не мог вспомнить фамилию, — который с бабами в баню мыться попер, а его застуками. Хозяйство у самого с орех, на два раза пописать осталось, а туда же, девочек ему, козлу драному, подавай.

Ухмыльнувшись, он упал в воду и минут пятнадцать плавал туда-сюда, не замечая своих спутников, которые держались поближе к борту, чтобы не мешать шефу.

— Хорош! — Хорь вылез из воды и стал отряхиваться, как собака.

Тридцатилетний, среднего роста, хорошо упитанный, он производил впечатление довольного всем на свете самца. Злые, маленькие глазки смотрели на всех пренебрежительно. Хорь любил и уважал только самого себя. В детстве его звали Хорек, и он лупил всех направо и налево, услышав обидное прозвище. Первый срок он получил за хулиганку.

— За мелочевку пристегнули, суки, — жаловался он, выйдя на свободу.

Потом, прикинув, что к чему, про мелочевку уже не вспоминал, а гордо выпятив тощую тогда грудь, небрежно бросал:

— Первую ходку сделал.

С тех пор много чего изменилось.

Хорь, заматерев, сколотил бригаду себе подобных и стал утверждаться в жизни. Парни не брезговали ничем. Поначалу обирали пьяных в электричках, караулили в темноте припозднившихся прохожих, дальше — больше: шарашили при случае дальнобойщиков, избивали привокзальных проституток, у которых не было «крыши», и отбирали у них трудовые доходы. Мало было на свете такого, чего не сделал бы Хорь ради денег.

Его банда сначала была небольшая — пять человек. Потом он вошел в силу, перед ним заискивали, дружбы с ним искали. Хорь сумел расправиться с конкурентами и единолично стал заправлять на рынке, откуда раньше его парни возвращались с разбитыми рожами. После этого молодняк к нему валом повалил. Его «крыша» считалась верным прикрытием. Это давало деньги, а деньги — власть.

Подлость и злобность Хоря были известны, с ним опасались связываться. Крупные бригады он пока не задевал, копил силы. В банде он был главарь, играя среди своих бакланов роль пахана, его слово решало все. Одного, второго шибко прытких, захотевших покачать права, изувечил так, что у всех остальных надолго отбил охоту меряться с ним силой. Увечил их не сам, он ничего не любил делать своими руками. К двадцати семи годам Хорь приобрел репутацию отморозка.

Настоящая фамилия бандита была Хорев. Но свое прозвище он получил не только из-за этого.

В детстве довольно хилый, с годами он превратился в крепкого мужика, и только голова у него оставалась такой же маленькой, как у недоразвитого подростка. Вытянутое, как у хищного зверька, лицо с близко расположенными маленькими глазками было неприятно. Хорь все время как будто принюхивался к чему-то, был настороже, держа нос по ветру, чтобы не пропустить удар или случайно подвернувшуюся жертву.

Он признавал одну лишь силу. Его не уважали, его боялись. А после того, как к нему под «крышу» запросились сразу несколько крупных бизнесменов, его авторитет возрос.

Хорь сам присмотрел этих лохов. Только простачки думают, что, как он любил гнусавым голосом фальшиво петь, когда был в хорошем настроении: «С неба звездочка упала, прямо к милому в штаны…» Ага, в штаны, лыбился он. В штаны, может, и упадет, а чтобы лох сам к тебе за помощью обратился, надо дело хорошо организовать — припугнуть его для скорости как следует.