Сильный яд - Дороти Ли Сэйерс

Уимзи стремительно прошел мимо, не обращая на него внимания, и направился в глубь зала суда к сэру Импи Биггсу, который беседовал со своими помощниками.

— Надо же, как он всполошился, — задумчиво произнес мистер Арбатнот. — Похоже, пошел предлагать альтернативную версию событий. Только вот на что мне сдалась эта тягомотина? Скука, знаете ли, страшная, да и девчонка не красавица. Пойду перекушу, а возвращаться сюда незачем.

Он стал пробираться к выходу и тут столкнулся лицом к лицу со вдовствующей герцогиней Денверской.

— Ваша светлость, пойдемте пообедаем, — принялся уговаривать ее Фредди. Он питал слабость к герцогине.

— Спасибо за приглашение, Фредди, но я жду Питера. Согласитесь, дело чрезвычайно интересное, да и персонажи тоже, хотя я даже не знаю, как эти присяжные во всем разберутся, вы посмотрите на них, это же не лица, а ветчина — не считая художника, конечно, правда, и там взгляду зацепиться не за что, если б не этот чудовищный галстук и борода как у Христа — и нет бы как у настоящего, нет, он похож на этих итальянских исусиков в розовых рясах с голубыми накидками. Кто это там среди присяжных, неужели мисс Климпсон, знакомая Питера? Интересно, как она тут оказалась.

— Он ее пристроил где-то неподалеку, — объяснил Фредди, — она управляет машинописным бюро и живет над ним же. Питер поручает ей всякую благотворительную чепуху. Правда, забавная старушка? Как будто сошла со страниц журналов девяностых годов. Но для его работы она вроде бы отлично подходит.

— Да, такая умница — подумать только, отвечать на разные подозрительные объявления, да еще выводить на чистую воду этих людей, тут, согласитесь, нужна храбрость, ведь иной раз попадаются такие скользкие субъекты, да что там — убийцы, и у всех, будьте уверены, такие автоматические штуковины, в каждом кармане по дубинке, а духовка доверху набита костями, как у этого Ландрю,[6]— правда, ловко придумано? А все эти женщины-убийцы — у них же совершенно поросячьи лица, вот бедняжки, хотя, может быть, они просто нефотогеничны.

«Герцогиня сегодня изъясняется еще путанее, чем обычно», — подумал Фредди, в то время как она взглядом отыскала в толпе сына и теперь смотрела на него с несвойственной ей тревогой.

— Приятно видеть, что Уимзи снова в строю, да? — добродушно заметил Фредди. — Просто удивительно, как он на этом помешан. Уже бьет копытом, как старый боевой конь, почуявший тротил.

— Что вы хотите, дело ведет старший инспектор Паркер, а они с Питером не разлей вода, совсем как Давид и Вирсавия — или это был Даниил?..

В эту трудную минуту к ним подошел Уимзи и ласково взял мать под руку.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, матушка, но мне было необходимо переговорить с Бигги. Ему несладко приходится, старикан-судья, видимо, верный последователь лорда Джеффриса,[7]а черную шапочку[8]как будто специально для него кроили. Пойду-ка домой и сожгу книги. Согласитесь, небезопасно слишком хорошо разбираться в ядах. Будь ты целомудренна как лед, чиста как снег, не уйти тебе от Олд-Бейли.[9]

— Ну, эта молодая особа, кажется, подобными качествами не отличается, — заметил Фредди.

— А вам самое место среди присяжных, — неожиданно едко отозвался Уимзи. — Бьюсь об заклад, они сейчас говорят о ней то же самое. Не сомневаюсь, старшина присяжных отъявленный трезвенник — я видел, как в совещательную комнату несли имбирный лимонад. Надеюсь, он взорвется у этого трезвенника внутри и вышибет ему через череп все мозги.

— Ну, будет, будет, — мягко сказал Арбатнот. — Вам срочно нужно выпить.

В зале все пробрались на свои места, из совещательной комнаты вернулись присяжные; как чертик из табакерки, на скамье подсудимых возникла обвиняемая, и судья занял свое место. С роз уже осыпалось несколько лепестков. Старческий голос снова заскрипел, продолжая рассказ.

— Господа присяжные, я полагаю, нет необходимости подробно останавливаться на том, как протекала болезнь Филиппа Бойза. 21 июня для него наняли медицинскую сестру, и в этот день его трижды посещали доктора. Состояние Бойза неуклонно ухудшалось. Рвота и диарея не прекращались, пациент не мог принимать пищу и лекарства. На следующий день, 22 июня, ему сделалось еще хуже: боли усиливались, пульс становился все слабее, кожа вокруг рта высохла и начала шелушиться. Доктора прилагали все усилия, но ничем не могли помочь пациенту. К нему вызвали отца, и когда тот приехал, Бойз был в сознании, но слишком слаб, чтобы приподняться на постели. Однако он мог говорить — его отец и сестра Уильямс сообщают, что он произнес следующую фразу: «Отец, со мной все кончено — и тем лучше. Теперь Гарриет наконец от меня избавится. Не думал, что она меня так ненавидит». Чрезвычайно важные слова, и мы с вами выслушали два варианта их истолкования. Вам решать, означают ли они «Наконец она от меня избавилась — не думал, что она ненавидит меня настолько сильно, чтобы отравить» или же «Когда я понял, насколько она меня ненавидит, я решил, что больше не хочу жить». А возможно, они не значат ни того ни другого. Во время болезни людям порой приходят в голову самые причудливые мысли, и разум их затуманен; вам может показаться, что в подобных случаях не стоит слишком доверять тому, что говорит больной. И все же эти слова тоже входят в материалы дела, и вы имеете полное право их учитывать.

Ночью пациент совсем ослабел и впал в беспамятство, а в три часа утра скончался, не приходя в сознание. Это было 23 июня.

Вплоть до этого дня не возникало никаких подозрений. Доктор Грейнджер и доктор Уэр единодушно постановили, что смерть наступила от острого гастрита, и не стоит их за это осуждать, ведь диагноз подтверждался как симптомами болезни, так и медицинской историей пациента. Свидетельство о смерти было составлено в обычном порядке, и 28 июня состоялись похороны.