Катья - Эмма Тополь

«Это меня Господь спасает, что его нет дома, а то натворила бы черт знает что!» – подумалось мне.

Я поднялась на второй этаж, вошла в спальню и, не раздеваясь, легла. Но лежать было еще тяжелее, хотелось вскочить, побежать куда-то, что-то сделать!

Я встала, разделась и подошла к зеркалу. Мне нравится рассматривать себя голой. Раньше я часто рисовала свой торс, отдельно шею, грудь, ноги. Словно в художественной школе давала себе задание поработать над какой-то деталью. И так увлекалась этим, что могла часами сидеть раздетая перед зеркалом и мольбертом, не замечая холода и исчезающего времени.

Сейчас меня почему-то неприятно поразила чрезмерная удлиненность моего худого тела, показались уродливыми тяжелые полукружья груди с точащими сосками, рыжий треугольник между ног и проглядывающая сквозь колечки волос бледно-розовая плоть.

Обозлившись еще больше, я отвернулась от своего отражения, накинула халат и вышла из спальни. Проходя по коридору, заметила, что дверь в комнату Дэвида открыта. Я вошла.

Там тоже был беспорядок. На письменном столе валялись журналы, кассеты, пустые коробки от компакт-дисков, карандаши, высохшие фломастеры, использованные батарейки. На полке рядом стояли несколько книг – руководства по работе на компьютере. На стенах – фотографии знаменитых бейсболистов и рок-певцов.

В этой комнате, вероятно, было все, что есть у каждого сегодняшнего подростка: компьютер, стереосистема, телевизор, видеоигры. Но не было главного, чем должно обладать жилище любого человека, независимо от возраста – индивидуальности. Если бы меня ввели в эту комнату и спросили: догадайся, кто здесь живет, – я бы растерялась. По тому, как вещи разбросаны по всей комнате, невозможно было понять, что интересует этого человека, какие у него привязанности, чем он увлекается, о чем мечтает или от чего страдает.

Хотя, если войти в наш с Ларри новый, словно выставочный зал в мебельном магазине, дом, тоже мало что поймешь о жизни его обитателей. Несколько лет назад мне так хотелось, чтобы наше жилище было по-настоящему американским, а значит, утилитарно стандартным, что я накупила дорогой безликой мебели, о чем потом пожалела. Что же я хочу от ребенка, который эту комнату не может даже назвать своей и приезжает сюда раз в несколько лет!

Я порылась среди бумаг, просмотрела полки, заглянула в ящики стола, зачем-то откинула одеяло на кровати. Я не знала, что ищу, но казалось, что если буду достаточно внимательна, то мне обязательно попадется на глаза что-то такое, что поможет в борьбе с мальчишкой, который в считаные дни превратился в опасного врага.

Но, похоже, я была не совсем права в своих размышлениях. Одну особенность обитателя этой комнаты можно было безошибочно определить: крайнюю сексуальную озабоченность. На тумбе рядом с кроватью валялась ярко-красная гармошка из презервативов, на письменном столе стояла еще не распечатанная коробка, а простыни были в пятнах. Вероятно, от спермы. Судя по тому, что ни один презерватив из наборов не был использован, мальчишка ни разу не был с женщиной и много онанировал.

Я услышала шаги на лестнице.

Дэвид вернулся, надо было срочно отсюда убираться. В дверях я буквально наткнулась на его взгляд. Он был еще на середине лестницы, но за секунду взлетел наверх.

– Что ты там делала? – вызывающе спросил он.

– Смотрела, какой бардак ты развел, – я прошла мимо него.

– Никогда не входи ко мне в комнату... без моего разрешения и в мое отстутствие, – сквозь зубы сказал он.

Ну это уж слишком! В моем доме он будет говорить мне, куда входить, а куда нет!

– Скажи, за что ты получил деньги? – я резко повернулась к нему.

– За то, чтобы я молчал, русская шлюха! – презрительно бросил он.

– Не смей меня так называть!

– За то, чтобы мой отец не узнал, что ты наставляешь ему рога, русская шлюха!

– Почему же ты продолжаешь следить за мной? Почему я вижу твою физиономию там, где ее не должно быть? – почти исчезнувшая злоба с новой силой охватила меня.

– Я должен знать, держишь ты свое обещание или нет, – он издевательски улыбалася.

– Ну что, теперь ты доволен, – я с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на него, – и наконец перестанешь за мной следить?

– Последние четыре дня с тобой никого не было. Во всяком случае, я не видел, но это ни о чем не говорит, – он прошел мимо меня и, остановившись в дверях своей комнаты, небрежно бросил: – Не уходи больше из дома, мне надоело бегать за тобой по всему городу.

– Что? Ах ты скотина! – уже не сдерживаясь, закричала я. – Неужели ты думаешь, что я буду тебя слушаться?! Мало того что я плачу тебе деньги...

– Не свои, – вставил он, продолжая мерзко улыбаться.

– Мне плевать на тебя! Плевать на то, что ты будешь говорить отцу! У тебя нет никаких доказательств! Он тебе не поверит! Он поверит мне! Мне!

– Тебе не плевать. Вон как дрожишь. И потом, кое-какие доказательства у меня есть. Ну ладно, что это я тебе объясняю. Я сказал – не выходи из дома, значит, не выйдешь!

Дэвид исчез за дверью, а я стояла и смотрела на пустое пространство, где он только что разговаривал со мной.

Какие доказательства у него есть? Фотографии меня и Стива в постели? Записи наших телефонных разговоров? Или нашего с мальчишкой разговора, когда я ему предложила деньги, чтобы он молчал? Но это же было на кухне, рано утром, он еще не мог предположить, что такое произойдет!

Вдруг дверь открылась и Дэвид, просунув голову, весело, словно мы с ним были друзья, улыбаясь, сказал:

– А хочешь за пятьсот долларов встретиться еще разок со своим хахалем в каком-нибудь паршивом мотеле? Попрощаться! Только при одном условии: я тоже там буду. Третий – не лишний! Ха-ха! Хочу посмотреть, что ты там с ним выделываешь!

Я рванулась к нему, схватила за плечи и начала трясти. Вероятно, лицо у меня в этот момент было такое страшное, что Дэвид побледнел и прикрыл голову руками. Я что-то кричала, обзывала его и продолжала трясти, так что у меня самой голова закружилась.

– Пусти! – он попытался освободиться. – Пусти меня!

Мальчишка с силой рванулся, но я по-прежнему крепко держалась за него. Тогда он одной рукой уперся мне в лицо, а другой, схватив за плечо, стал отрывать от себя. Но я не зря три раза в неделю занимаюсь в спортклубе, моя хрупкость обманчива, Ларри никогда не мог меня побороть, когда мы дурачились.

– Пусти! – кричал Дэвид. – Русская сука! Все отцу расскажу! Он тебя выгонит! Я ему все расскажу, и про деньги тоже! Ты думаешь, я их трачу? Я ему покажу две тысячи долларов! Какие еще ему нужны будут доказательства?

– Ничего ты ему не скажешь! – орала я, по-прежнему крепко держась за его рубашку, несколько пуговиц с которой уже отлетели. – Я тебя убью! Убью! Убью!