Записки бродячего врача - Иосиф Львович Раскин

давеча с подобным состоянием один тоже отказался, так дошел до ворот и умер прямо там… Уже согласны? Ну и славно… Здесь переснимите кардиограмму, разве не видно, что отведения перепутаны?.. А этого сейчас в реанимационный зал и зовите кардиолога… Все это на трех языках, а попросить подышать поглубже еще на арабском и румынском. Нормальное дежурство. Ноги будут болеть только до одиннадцати вечера, потом я перестану их чувствовать, а к четырем утра, глядишь, и спать расхочется.

8:17. Из диспетчерской скорой помощи сообщают: взрыв в ресторане в южном Тель-Авиве. Второй на этой неделе. Суки, суки поганые…

Больше ничего пока не известно, кроме того, что раненых легких и средних повезут в больницу «Вольфсон» (совсем близко, но там нет нейрохирургов и маленький блок реанимации), а политравму – к нам и в «Тель-Хашомер». У нас есть около тридцати минут, пока начнут поступать первые пораженные.

За это время полиция оцепит место взрыва и погонит в шею прохожих и журналистов; появившиеся как из-под земли саперы проверят дымящиеся развалины и припаркованные машины на предмет дополнительных взрывных устройств и после этого пустят внутрь бригады скорой помощи (бывало, что вторая бомба или второй самоубийца взрывались, когда сцену происшествия уже наводнили спасательными службами). Амбулансы – обычные, реанимационные, частных кардиологических служб, вот еще военный появился – уже стоят в длинной очереди, мимо них пока прогоняют пожарные машины…

Первый прибывший на место врач скорой помощи начинает сортировку, потом к нему присоединятся офицеры штаба гражданской обороны в роли и. о. заместителя Господа Бога по медицинской части: мертвый – в сторону; живой, безнадежный – в сторону; парень визжит неконтролируемо, кровь течет по лицу – живой, легкий, легкий, сидеть в сторонке, сейчас тебя заберут, сказано, сидеть, ты не умираешь… солдат, братан, подержи его пока крепко; живой, дышит, в сознании, похоже, закрытая травма живота, тяжелый, первый реанимобиль сюда, катетеры в две вены и первый литр физраствора – уже по дороге; живой, дышит, без сознания, травма головы, зрачки разные, тяжелый – второй реанимобиль пропустить сюда, Моше, замени меня, у них не получается интубация… затрубить, вентилировать мешком – и вперед, вперед в «Тель-Хашомер» – восемь минут на всё…

С бешеными сиренами по узким бульварам, где полиция уже разогнала по сторонам дикую толпу водителей и заткнула поперечные улицы патрульными машинами, а то и собственным потным брюхом… Светофоры, дайте визу… какие светофоры, к … матери, кто на них смотрит…

Подавляющее большинство населения Израиля живет в получасе или меньше от приемного отделения какой-нибудь большой многопрофильной больницы, и система скорой помощи американская – scoop and run по-английски (хватай и беги), – когда на месте проводится самая минимальная стабилизация больного и сразу бегом в больницу, где условия для оказания помощи намного лучше. Даже из глубин контролируемых территорий неуклюжий военный амбуланс домчит до госпиталя в Иерусалиме или Петах-Тикве за те же полчаса. Вертолет, правда, долетит быстрее, но поднять его в воздух, запросив через штабы, займет больше времени…

А вот во Франции система другая – stay and play (оставайся и играй), когда больного пытаются стабилизировать максимально, не считаясь со временем, прежде чем везти его куда-то. Вот так они и мудохались на улице в Париже с принцессой Дианой полтора часа, в то время как в пятнадцати минутах езды был огромный наисовременнейший госпиталь с отличными хирургами. Кто знает…

А в это время мы очищаем приемник. Идет быстрый обход с набежавшими из отделений сестрами. Госпитализируются все подряд. На каждую койку с больным бросаются санитар и медсестра, и пациентов быстро укатывают к лифтам, в отделения. Истории болезни выглядят так: «Диагноз: пневмония. Госпитализировать. Подпись». Остальное оформят наверху.

Туда уже едут вызванные из дома старшие врачи. Кого надо – выпишут сразу, кого надо – будут лечить дальше. На место увезенной выкатывается пустая койка, на стойку вешается система с внутривенными жидкостями, готовая к употреблению.

У передних трех коек выкладываются наборы для реанимации, и я расставляю там старших резидентов и рассказываю им относительно свежий анекдот про члена кнессета и недержание кала – чтобы руки не дрожали.

Через пятнадцать минут приемник пуст и начинает напоминать медицинское учреждение, а не Казанский вокзал в августе. Рентгенологическое отделение и оперблок готовы. В самом приемнике реанимационный зал на три койки и малая операционная на два стола. Там уже кучкуются хирурги и анестезиологи и роют землю копытом, а заведующий травмой и его старший заместитель мчатся на быстрых «харлеях» из фешенебельного пригорода (среди них ходит легенда, что полицейские радары ловят скорость только до ста шестидесяти километров в час, так что надо держать сто восемьдесят).

Во дворе, на подступах к дверям приемного отделения, – группа сортировки: зав. приемным, хирург и главная медсестра. Они решат, кого отправят прямиком в операционную (двадцать секунд бегом до лифта, там уже кто-то стоит и держит кабину, десять секунд спуститься, еще полминуты добежать до комнаты и переложить на стол), кого – в реанимационный зал, пятнадцать метров от входа, кого – на обычную койку.

Рядом заняли позиции санитары, охранники, вот какой-то корреспондент просочился… Приезжает дежурный замглавврача полковник в отставке доктор Н., но не суется с советами и командами, за что все присутствующие ему сразу благодарны. Он будет подставлять свою отягощенную боевыми наградами шею минздраву и прессе потом, если что пойдет не так.

Еще через семь минут из передового штаба сообщают: к нам везут шестерых. Сложная травма, ожоги, на вентиляции, давление пока держат. Анестезиологам, грудным хирургам и травматологам – спуститься в операционную, там две бригады уже помылись, но этого недостаточно. Терапевтическому приемнику – отбой. Нейрохирургам – отбой.

Слегка разочарованные резиденты, которым не достался экшен, расходятся по своим отделениям. Мы открываем шлюзы, и еще через полчаса наша половина приемника возвращается в состояние первозданного хаоса.

До следующего раза.

Этюды скорой помощи

1960-е годы. Город Сиэтл, США. На случаи с потерей сознания (подозрение на остановку сердца) скорая приезжает в среднем за три-четыре минуты.

1980. Баку. Я уже женат и живу отдельно от родителей. Приезжает очень бледный бывший сосед и говорит: «Твоему отцу плохо, он просил, чтобы ты приехал». Мы прыгаем в такси, езды пять минут. Оказывается, отец вернулся с дачи, начались сильные боли в груди. Он позвал соседа, который жил на два этажа выше. Тот позвонил в скорую, дождался их (приехали быстро, за полчаса) и побежал за мной.

Поездка туда-сюда со мной заняла еще минут двадцать, наверно. Вбегаю в дом, отец лежит на диване совсем серый, рядом сидят врач и фельдшер скорой и абсолютно ничего не делают. Впрочем, у них никакого оборудования и нет. Ждут кардиобригаду. Отец передает