Око воды. Том 2 - Ляна Зелинская

Они сидели в полумраке, в одной из комнат постоялого двора, и, когда Рикард был вот так рядом, её недавний сон уже не казался таким зловещим.

— Думаешь, поэтому? Потому что ко мне возвращается моя настоящая память? — спросила Кэтриона тихо. — Об Ашумане? Но я ничего толком не помню, я была маленькой, когда мы покинули Ксирру.

— Ну, как это ни странно, твою настоящую родину я знаю даже лучше тебя, — ответил Рикард, накрывая её руку своей. — Твой дед — ашуманский король Дарий, его брат Ассим — главный жрец в храме бога Ашша и повсюду окружён змеями, твоя мать королева Коринтии и дочь Дария. С такой родословной ничего удивительного, что теперь ты видишь королевских змей.

— А кто тогда мой отец? Я ведь не помню о нём ничего. Меня воспитывала только мать. Ещё тётя Эшайя. И Ассим. А Дария я видела всего-то несколько раз. Мы жили в каком-то дворце, достаточно уединённо, пока не сбежали в Рокну. Расскажи мне ещё об Ашумане, мне нравится слушать твои рассказы, — Кэтриона положила голову Рикарду на плечо.

Его слова и его голос действовали на неё успокаивающе, и её недавний кошмар уже не казался таким уж страшным. Ей нравилось слушать его истории, то забавные и милые, то грустные и трагичные. И он знал о её настоящей родине больше, чем она сама, ведь он провёл там почти десять лет.

— Ты приняла какое-нибудь решение? — спросил Рикард тихо. — Насчёт Ордена?

— Пока нет, — ответила Кэтриона так же тихо, переплетая с его пальцами свои. — Видишь ли, нельзя перестать быть рыцарем Ирдиона по собственному желанию. Рыцарь может только умереть, потому что клятва Ордену не имеет обратной силы. А за клятвоотступничество полагается смерть. Но знаешь, после рассказа Рошера я перестала верить в силу клятв. И пока не знаю, во что верить дальше.

— А твоя мать? Ты думаешь о том, чтобы встретиться с ней? Ты просила некоторое время тебя не спрашивать об этом, но ты же знаешь, что мы с тобой сейчас вне закона по обе стороны этого мира. Я нарушил слово, данное королеве, я не привёз ей то, что обещал. И за это мне должны, в лучшем случае, отрубить голову, — Рикард снова усмехнулся. — А Найд Джирарра скор на расправу. И ещё где-то рыщет отряд Песчаных псов, которых за мной отправил клятый Зефери Текла. А тебя ищет Рошер, и Орден, и псы, а главное — твоя собственная мать послала за тобой искусного убийцу. Помнишь, я сказал, что ты «леди притягивающая неприятности»? Но по сравнению с тем, что нависло над нами сейчас, тогда это были просто цветочки, — он посмотрел на Кэтриону и добавил: — Что-то из этого нужно исправить, Кэти. Нам нужно уменьшить количество общих врагов, ты согласна?

— Это всё непросто… Моя мать… Я ведь видела, что произошло в Чёрной Пади, в Лааре… Зверь, война, печать, Рошер… Это ведь всё сделала она. Она послала за мной убийц… И пусть она не знала, кто я такая на самом деле, но что это меняет? А если бы я не была её дочерью?! — Кэтриона взмахнула рукой, слова давались ей с трудом. — Если бы я была просто той, кто исполняет долг Ирдиона? Меня бы в любом случае нашли и убили. По её приказу. Руками Рошера или этого Сейда, неважно. И когда я была в Лааре… Всё, к чему я прикасаюсь — всё это хранит память, и я чувствую её. И всю эту боль… И даже Зверь, в которого превратился лаарский князь, это ведь из-за неё. Что мне сказать ей при встрече? Я не знаю, Рик. Я просто не знаю.

— Согласен. Это всё сложно. Но у тебя ещё есть время, я не тороплю. В Талассе мы решим, что делать дальше. Но, что бы мы ни решили, запомни — всё будет хорошо, — он поцеловал её в висок. — А теперь слушай про Ашуман…

И сердце хотело верить его словам, но опыт подсказывал, что хорошо если и будет, то далеко не всё.

Теперь, когда память постепенно возвращалась к ней, Кэтриона вдруг подумала, что забвение, которое даровал ей когда-то Орден, не такое уж и зло, а, может быть, даже и благо. Потому что сейчас она чувствовала себя так, как будто в ней стали сосуществовать одновременно четыре разных человека. Маленькая принцесса Кэтриона — любимая дочь, выросшая в шелках и золоте под сводами дворца в Ксирре, среди придворных, исполнявших любую её прихоть, среди райских птиц и пальм, подпиравших ярко-голубое небо. И Кэти — маленькая бродяжка, которая умела искусно воровать и драться, и прятать всё самое дорогое внутри даштара — маленькой ашуманской шкатулки. Которая за горсть медяков танцевала под мостом огненный танец-вайху для нищих и калек и торговала мидиями из вонючих корзин на рынке. Кэти — сестра, верная спутница Рикарда, живущая в прекрасном доме среди лавандовых полей и мускусных роз. И Кэтриона — шейда, верная поданная Ирдионского Ордена, сама того не ведая защищавшая тех, кто уничтожил её любимых. И как примирить между собой эти новые грани своей души, она не знала.

Память возвращалась рывками, то и дело подбрасывая какие-то эпизоды из всех этих прошлых жизней, и каждый раз Кэтриона ощущала, как ей хочется снова вернуться к тому моменту, когда она собиралась зашвырнуть даштар с браслетом в огонь. Может, и стоило бы сделать это тогда. Может быть…

В этот раз память вернула новый осколок так же внезапно, как и прежние. Они с Рикардом уже собирались покинуть постоялый двор и отправиться в путь рано утром. Кэтриона стояла возле лошади, поправляя подпругу, когда рядом протарахтела карета, и одно из её колес, попав в лужу, обдало грязью женщину и девочку, идущих с вёдрами к постоялому двору. Возница щёлкнул бичом и крикнул какое-то ругательство, но слов Кэтриона даже не расслышала, потому что разом провалилась в новое воспоминание.

Возница чуть осаживает лошадь, и карета откатывается немного назад, потому что улицы Нижнего города в Рокне — сплошь колдобины, камни и ямы, заполненные вонючей жижей. Лакей соскакивает с задника и бросается к двери, не забывая прихватить маленькую скамеечку, чтобы тут же ловко подставить её под ноги своему господину, который осторожно выходит из кареты.

Господин одет в бархат, и его одежда, хоть и скрытая под складками тёмного плаща, всё же успевает блеснуть золотым шитьём и позументом, и Кэтриона жадно разглядывает прибывших гостей. Господин закрывает нос платком и оглядывается. Позади него охрана бросается в стороны, чтобы разогнать прохожих, и бичи псов разрезают воздух сухими щелчками.

— Ашш дейкесс! — мать бормочет себе под нос неразборчивое ругательство, отступая к стене дома, и Кэтриона прижимается к фундаменту вслед за ней.

Эта карета только что обдала их щедрой порцией грязи, осевшей на юбке матери бурыми кляксами, а возница прошёлся по чьей-то спине бичом смело, с оттягом, так, словно знал, что ему за это ничего не будет. А им с матерью пришлось отскочить прямо в другую лужу, чтобы тоже не попасть под его тяжёлую руку. В Нижнем городе нельзя бродить по улицам, считая ворон, здесь зазеваешься, и враз отправишься в канаву со сломанной шеей.

На двери кареты красуется золотой фазан на красном поле, и сам владелец тоже напоминает фазана — напомаженный и важный, он рассматривает дом, в котором живут Кэтриона с матерью, с таким видом, словно обнаружил в тарелке супа навозного жука. Следом за господином из кареты появляется молодая женщина. И хотя она тоже кутается в плащ необъятных размеров, из-под капюшона всё равно успевает выскользнуть тугой золотистый локон, и Кэтриона замечает ещё и носок бархатной туфли с пряжкой, и кусочек зафаринского шёлкового кружева, ниспадающего на изящную руку.