Выстрелы на пустоши - Крис Хаммер

– Вот уж не знал, – отвечает Мартин. – Значит, вы из тех ветеранов? Вьетнам?

– Я? Не-а. Если я и ветеран, то не военный.

– Тогда почему приходите сюда, а не в пивную? Или клуб?

– Потому что я немного похож на тех давнишних парней. Меня не привечают в приличных местах.

Да и потом, нравится мне здесь. Никто не действует на нервы.

– Почему не привечают? – допытывается Мартин.

Старик отпивает большой глоток.

– Пивная закрылась. Еще хочешь?

– Рановато для меня нажираться.

Мартин улавливает шорох. У стены, под скамьей, вдоль плинтуса крадется мышь.

– Я тут не особо любовью пользуюсь, – признается старик. – Не живу по общепринятым стандартам. Ты первый, кому я в этом году сказал больше трех слов.

– Тогда почему вы здесь остаетесь?

– Я тут вырос, здесь моя родина, и пошли все на хрен.

– Что вы сделали? Чем всех против себя настроили?

– Честно говоря, ничем. Или почти ничем. Ты поспрашивай, послушай народ. Они тебе понарассказывают. Мол, я жулик и полжизни просидел в тюрьме. Все это чушь собачья, но люди верят тому, чему хотят верить. Да мне и плевать. Их проблема.

Мартин изучает лицо собеседника. Нос-картофелина, усеянный прожилками, седая борода. Лицо человека пожившего, однако в тусклом свете не определишь возраст. Где-то между сорока и семьюдесятью. На запястьях – размытая синева тюремных татуировок. Глаза настороженные – оценивают собеседника.

– Что ж, приятно было познакомиться. Пойду, пожалуй. Как вас зовут?

– Снауч. Харли Снауч.

– А я Мартин Скарсден.

Рукопожатием они не обмениваются.

Мартин разворачивается к выходу, но старик еще не закончил.

– И насчет священника тебе наплетут, а ты не особо уши развешивай. Люди верят тому, чему хотят верить, только и всего.

– Вы о чем?

– Он, приятель, был душка. К любому сердцу мог подобрать ключик. Люди его любили, вот и не хотят признавать, что в нем ошиблись.

– В плане?

– Детишки. Заметка твоего коллеги… все в ней чистая правда. Просто люди не хотят верить, не хотят признавать, что это происходило у них под носом.

– То есть вы верите, что он был педофилом?

– А то! Видал я его с этими детьми, как он с ними обнимался и тому подобное. Плавал с ними у запруды. Приставал вовсю.

– Вы кому-нибудь рассказывали? Например, полиции?

– Приятель, я с полицией не знаюсь, ну их.

– А что насчет самого Свифта? С ним вы когда-нибудь разговаривали?

– А как же, частенько. Церковник… видно, долгом считал помогать таким, как я. Заглядывал сюда промочить горло на пару со мной. А выпить он мог, да. Не чета тебе, козявке. Грязно шутил, рассказывал скабрезные истории.

– Что? Свифт намекал на свои делишки?

– Ага, намекал. Можно и так сказать. Небось приходил сюда меня прощупывать, искал себе сообщника, а как только понял, что не на того нарвался, тут же отвалил. Знаешь, дружок, я невидимка. Хожу по городу, и люди меня не видят. Но я-то все вижу.

– И что же вы видели? Застали Свифта за чем-нибудь незаконным?

– Незаконным? Нет, я бы так не сказал. Зато я видел его с теми детьми, слышал его мерзкие шуточки. Не верьте всему, что вам рассказывают, вот, собственно, и все.

– Ясно. Спасибо.

– Да ну, пустяки. Даже не заикайся о благодарности. И обо мне, кстати, тоже. Нечего полоскать мое имя в вашем грязном листке.

– Посмотрим.

– Журналюга хренов.

На улице уже настоящее пекло, воздух пахнет пылью, которая от солнца слегка отдает антисептиком. Мартин пересекает улицу, взяв курс на «Оазис». Табличка с Винни-Пухом уже исчезла с двери. Не подсматривает ли сейчас человек-невидимка через щель в заколоченном окне? Хотя нет, Харли Снауч, скорее всего, до сих пор в баре, беседует с своими призраками.

Мартин останавливается посреди дороги и, обернувшись, делает снимок. Контрастность, скорее всего, окажется чересчур высокой: фасад салуна слишком темен на ослепительном солнечном фоне. Сколько ни щурься, на дисплее телефона все равно ничего не прочитаешь. Тогда снова ржавую цепь с замком – еще крупнее.

Как ни странно, сегодня в «Оазисе» посетители. За столиком пьют чай две пожилые женщины. На расчищенном месте посреди ковра, рядом с детским манежем, тихо покачивается в легкой колыбели малыш, посасывая бутылочку.

– Доброе утро! – здоровается Мартин.

– Что правда, то правда, – с лучезарной улыбкой отвечает одна из женщин.

Через дверь-воротца в конце магазина протискивается Мэнди с подносом, на котором горка сконов с джемом и сливками.

– Удивлены? – одаривает она Мартина своей улыбкой с ямочками. – Час пик. Позвольте, я сначала отпущу сестер.

Через несколько минут она отдает женщинам их утренний чай и возвращается.

– Привет! Надеюсь, вы не поговорить пришли. Лиам сегодня утром все нервы вымотал. Вам что-нибудь принести?

– Странно, ваш сын вроде в хорошем настроении.

– Ага. Подождите, сейчас закончит бутылочку и тогда…

– Что ж, мне большую порцию флэт уайт[15]. Самую большую, что у вас есть. Двойную, а то и тройную.

– Будет сделано. Хотите с собой?

– Я бы лучше здесь, если не возражаете.

– Не проблема. Возьмите какую-нибудь книжку, пока ждете. Вчера вы забыли.

Мартин следует совету, но сначала без толку воркует над малышом. Толстощекий карапуз в упор отказывается его замечать, присосавшись к бутылочке.

Глазки у него темненькие, на голове – копна каштановых кудряшек. Старушки смотрят на мальчика снисходительно.

К возвращению хозяйки Мартин выбирает пару потрепанных книг в мягкой обложке: одна детектив, вторая – рассказ о путешествии, обе от неизвестных авторов. Мэнди притаскивает баварскую глиняную кружку для пива, накрытую металлическим конусом.

– Вы серьезно? – смеется Мартин.

– Кружки побольше у меня не нашлось.

– Спасибо!

Наслаждаясь кофе, он вяло листает книги. Старушки допивают утренний чай и, поблагодарив Мэнди, рассчитываются, ни на секунду не теряя жизнерадостности. Мэнди собирает за ними тарелки и уносит.

Занимательная система. Если основной доход приносят кофе и пирожные, то на это ничто не указывает. Ни столов со стульями, просто старые кресла и редкие столики. Ни кофемашины, ни электрочайника, даже нет витрины с пирожными и печеньем. Все в подсобке, как будто однажды кафе просто спонтанно возникло, а Мэнди с ее матерью так и не удосужились наладить дело как полагается. Не исключено, что это как-то связано с лицензированием или требованиями санитарной службы.