Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

назвать Перевозчицей. Может, на моем ожерелье и висят три кости благодати, но я никогда не проходила обряда посвящения.

В начале вечера Леуррессы долго обсуждали: разрешить ли мне участвовать в обряде. За это проголосовало чуть больше половины женщин из famille, да и то только потому, что у меня осталась единственная сохранившаяся костяная флейта… и я теперь знала песню Загробного мира. И мне пришлось доказывать это, промычав каждую нотку. Кстати, в тот момент Роксана даже не подумала меня упрекнуть за подобное осквернение мелодии. Да и другие старшие Леуррессы тоже.

– Чего ты ждешь? – допытывается Айла.

Я осматриваю высокие скалы, выступающие над берегом. Аилессы нигде не видно. А значит, Бастьену не удалось освободить ее без моей помощи.

Мне следовало бы порадоваться – серебряная сова предупредила меня, что не стоит сестре сегодня появляться на переправе, – но внутри все сжимается. Аилесса бы с радостью воспользовалась возможностью возглавить переправу, мне же сейчас хочется зарыться с головой в песок.

«Возьми себя в руки, Сабина. Сделай это ради своей сестры».

Я крепче сжимаю посох, поворачиваюсь лицом к заливу и делаю первый неуверенный шаг по сухопутному мосту.

Выгнув бровь, Айла провожает меня взглядом, пока я добираюсь до Мориль, следующей Перевозчицы. Леурресса средних лет кладет загоревшую руку на мою и сжимает ее. Я выдавливаю в ответ улыбку. Она одна из немногих, кто поддержал меня с самого начала. Я шагаю дальше по каменистой тропинке шириной чуть меньше четырех метров и подхожу к двум старшим Леуррессам – Роксане и Милисенте. Они отступают назад, давая возможность пройти к более узкому участку моста. Это очень великодушно с их стороны, даже несмотря на настороженность на их лицах. Они не задумываясь выполнили бы любой приказ Одивы, но не шестнадцатилетней девчонки… девчонки, которая, по их мнению, даже не является кровной наследницей matrone. В их глазах я простая Леурресса, которую Одива назвала наследницей после пропажи Аилессы. Я не стала раскрывать правду, ведь тогда пришлось бы объяснять, что Одива не только мать Аилессы, но и моя, и что моим отцом стал мужчина, даже не являющийся ее amouré. Моя famille и без этого относилась ко мне с пренебрежением.

Дождь хлещет в лицо, но я продолжаю идти по мосту мимо оставшихся Перевозчиц: Изабо, Вивьен, Элайн, Жизель, Шанталь, Элоди, Жаклин, Майи, Розалинды, Дафны, Флер, Валери, Аделаиды, Орианны, Рошель, Серафины, Алетт, Джессамин, Надин, Дамианы, Жозель, Клеманс, Лоран, Сесиль, Дезире, Зоэлии, Бернадетт, Дольссы и Пернель.

Все они старше, опытнее и яростней меня. Да я вообще не хотела становиться Перевозчицей. Несмотря на ловкость, полученную от кости благодати саламандры, я поскальзываюсь на мокрых камнях. Но удерживаю равновесие и занимаю свое место в конце моста – место matrone. А затем, тяжко вздохнув, разворачиваю кусок овечьей шерсти, в которую положила костяную флейту.

Пернель, стоявшая ближе всех на сухопутном мосту, подходит ко мне. Она убирает с лица мокрые светло-медовые волосы и накрывает мою голову шерстяным покрывалом. Теперь дождь не помешает мне. Я подношу флейту ко рту, зажмуриваюсь и стараюсь сосредоточиться.

– Расслабься, Сабина, – говорит Пернель. В свои тридцать девять лет она самая молодая из старейшин и единственная, кто поддержал меня. – Леуррессам не впервой переправлять души в грозу. Я буду помогать тебе. А пока сосредоточься на песне сирены.

В горле встает ком… но не от благодарности, а от чувства вины. Пернель доверяет мне, но она не знает, сколько лжи я наговорила, хотя и из добрых побуждений. Мне не хотелось причинять еще больше боли своей famille.

Они все еще оплакивают Одиву и не верят, что я смогу повести их за собой. Не знают, что Аилесса находится в Бо Пале, а ее amouré принц Южной Галлы. Или что Одива принесла в жертву Тирусу тысячи душ – Освобожденных душ, которые заслуживали рая, но вместо этого мать отправила их в Подземный мир. А еще они не знают, что я убила золотого шакала, которого мы так отчаянно разыскивали в прошлом месяце. Потому что поверили мне, когда я сказала, что это Одива нашла его, убила, а затем вырезала из кости флейту, которую сейчас держу в руках.

Вскоре Аилесса займет мое место. И все исправит.

Но вдруг я никогда не смогу ее вернуть? Смогу ли я рассказать famille правду?

«А пока сосредоточься на песне сирены», – мысленно повторяю я слова Пернель. А затем медленно втягиваю воздух и начинаю играть.

Мелодия песни сирен перекрывает рев дождя. Каждая болезненно-прекрасная нота манит, зовет и пробуждает жажду. Если бы ее слышали не только мертвецы, но и люди, то они бы не смогли удержаться и пришли бы посмотреть на темное нутро Загробного мира.

В последнем такте музыка взлетает вверх, а затем резко сменяется низкими финальными вибрирующими нотами. Я отнимаю флейту ото рта и заворачиваю ее в овечью шерсть. Кажется, мне удалось все сделать правильно.

– Молодец.

Пернель опускает импровизированный навес. И указывает на конец сухопутного моста, где примерно в двух с половиной метрах от нас камни обрываются в воду. На наших глазах низкие волны начинают пениться и бурлить. Мое сердце пускается вскачь, и я поспешно прячу костяную флейту в промокший карман платья. Я никогда раньше не видела, как выглядят Врата в воде. Только их странный аналог в виде Врат из пыли, который открылся в конце моста душ в пещере. Но и эти и те Врата вели в одно место – Подземный мир Тируса.

Волны вздымаются все выше, но не достают до сухопутного моста. Врата будут подниматься выше и выше, пока не зависнут в четырех метрах над водой, как колышущаяся вуаль. К этому времени море потемнеет от полуночно-синего до шелковисто-черного цвета, а волны станут все яростнее, но так и не дотянутся до моста.

Вновь начинает звучать песня сирен, но уже не из костяной флейты, а из обоих Загробных миров. Она настолько чарующая, что мне едва удается вздохнуть. На тяжелые ноты Подземного мира накладывается легкий мотив песни из Рая.

Я бросаю взгляд на Врата Элары, возникшие несколько секунд назад. Они раскрылись в нескольких шагах от меня справа, у самой кромки моста. Мерцающие серебром Врата напоминают запотевшее окно, скрытое косым дождем. Они выглядят такими же, какими я видела их на подземном мосту, только в этот раз винтовая лестница в Рай упирается не в потолок пещеры, а в нависшие грозовые облака, просвечивающиеся молниями.

С моих губ срывается медленный вздох. А на лице расплывается улыбка.

Мне удалось то, что не смогла