Звездный билет - Василий Аксенов

Первый парень, худой и прыщавый, откинул со лба черную челкуи выкатил на Димку лакированные глазки.

– Не знаешь? Слышишь, Игорь, человек не знает самосвала«ОМ28-70»!

– Молодой еще, – улыбнулся Игорь, человек скрепким и широким лицом.

Разговаривая, он поднимал ладонь, словно что-то на нейвзвешивая. Он вытащил бутылку и показал. Оказалось, что самосвал«ОМ-28-70» – это «Особая московская» – 28 рублей 70 копеек». Страшнодовольный, черноглазый малый безумно хохотал.

– Это нас вояки по дороге в Москву разыграли, –проговорил он, задыхаясь. Отсмеявшись, предложил знакомиться.

– Шурик, – сказал он и протянул руку Гале, котораявсе это время безучастно смотрела в окно. Галя обернулась к нему холодным лицомманекена.

Она умела делать такие лица.

– Александр Морозов, – поправился черноглазый ипривстал. – А это мои друзья – Игорь Баулин и Эндель Хейс.

Галя небрежно кивнула головой и снова отвернулась. Димкаразозлился на нее и сказал:

– Ее зовут Галка. А я Дима Денисов. А это моиДрузья – Юрий Попов и Алик Крамер. Идите сюда, ребята!

Алик уже давно остро поглядывал из-за «Паэзе сера», изучалтипажи.

Юрка, не отрываясь от «Спорта», пересел поближе, ткнул вгрудь Энделя Хейса и спросил взволнованно:

– Слушай, как ты думаешь: припилят наши в баскетамериканцев?

– Цто? – тонким голосом спросил гигант ипокраснел.

– Он по-русски слабо кумекает, – улыбнулся Игорь.

Проводник принес чай. Черноглазый, несколько обескураженныйкаменным лицом Гали, вскоре снова разошелся. Он сыпал каламбурами, анекдотами,корчил такие рожи, что Юрка уже не спускал с него глаз. Алик положил газету настол. Черноглазый ткнул пальцем в фотографию Брижит Бардо на первой странице исказал Гале:

– Артисточка эта на вас смахивает.

Напряженно прикрыл один глаз.

О, как Галя умеет улыбаться!

– Вы находите?

Черноглазый Шурик радостно засиял.

– Должен вам прямо сказать, что вы ужаснофотогигиеничны. Хаха-ха!

«Страшно люблю таких психов в компании», – подумалДимка.

Ребята охотно поддержали тон Шурика: дурачились изо всехсил. Игорь достал карты, а Алик стал учить новых знакомых играть вофранцузского дурака. Даже огромный Эндель развеселился и пищал что-то своимтоненьким голоском. Начало путешествия складывалось приятно. Поезд летел вкрасной закатной стране. Электричество в вагоне еще не включили, и от этогобыло как-то особенно уютно. Тени на лицах и блики заката сквозь хвойный забор,вокруг блестят глаза, и открываются в хохоте рты. Какие славные ребята нашипопутчики! И вообще все – о'кэй! В мире полно смешных и благожелательныхлюдей. Поезда ходят быстро, в них уютно и играет радио.

Я жду тебя, далекий ветер детства,

Погладь меня опять по волосам.

Все вскочили, отдавая честь, потому что вышел король, аДимка остался сидеть. Его затормошили, Юрка хлопнул картами по носу, но онотмахнулся.

Переулок на Арбате

С проходным нашим милым двором…

Димка встал.

– Я покурить. – И пошел в тамбур.

Поезда уходят быстро от родных мест, но в них естьрадиоузлы, где крутят душещипательные пластинки. Черт бы их побрал! Инаяпесенка может выбить из колеи даже мужчину, выжимающего правой рукой 60.

– Ничего, это с ним бывает, – сказал Юрка, –поехали дальше! И все закричали:

– Бонжур, мадам! – Потому что вышла дама.

Димка курил в тамбуре, и ему было стыдно. «Видимо, явсе-таки слабак, – думал он. – Всем ребятам тяжело, но они держатся.Даже Галка. А меня словно кто-то за горло взял, когда стали крутить этупластинку: „Я жду тебя, далекий ветер детства, погладь меня опять по волосам“.Ветер детства, такого еще близкого, что там говорить! Он только там, этответер, больше нигде его нет для меня. Летает по переулкам медленно и властно,как орел. И вдруг со свистом – под арку „Барселоны“, а мама из окна:

– Дима, ужинать!

Ребята кричат:

– Димка, выйдешь?

– Дмитрий, сколько раз тебя нужно звать?

– Димка, выйдешь?

А ветер детства уже заполнил все и распирает стены. Мамалюбила гладить по волосам до тех пор, пока я не устроил ей скандала из-за этого.Теперь ночью подходит и гладит – и ветер детства сквозь кирпичи и стекла…Все, покончено с этим ветром. Ему не долететь до Балтики.

Димка открыл дверь вагона, и резиновый ветер открытой землидал ему в грудь.

Тра-ля-ля! Поехали исследовать разные ветры! Бриз – этоприбрежный ветер. Муссоны дуют летом с моря на сушу, зимой наоборот.Пассаты – прекрасные ветры (это у Джека Лондона). Aора – вНовороссийске (где это он читал?). Торнадо – кажется, в прериях.

Географы и синоптики различают ветры по направлению и посиле. А кто их различает по запаху? Музыканты, что ли? Художники, наверное,умеют различать и по цвету. Боже мой, как только не пахнут ветры! Вот этотрезиновый, на ощупь он каждую минуту разный. Сейчас дохнул мокрой травой инавозом. Опушка леса наполовину уже погружена в темноту, а лужа возле полотнапылает смесью всех цветов, словно палитра. И рядом апатичная лошадь спродавленной, как старый диван, спиной. Телега оглоблями вверх. Босоймальчишка. Одинокая изба на краю леса. Прошлогодний стог. Запах мокрой травы инавоза. Запах старины.

До боли все это знакомо. Все это уже когда-то было. Когда?Попытайся вспомнить. Опушка мелькнула и исчезла. В дороге не только исследуют,но и вспоминают. К сожалению, никогда нельзя вспомнить до конца.

– Кукареку! – закричали в вагоне, потому что вышладесятка.

Эндель опять зазевался. Брижит Бардо встала и, оченьграциозно спотыкаясь, выбралась из купе.

Димка стоял лицом к двери и беспощадно дымил. Галя увиделаего плечи, обтянутые черной фуфайкой, мускулистую шею, и ей неудержимозахотелось провести ладонью по его затылку снизу вверх, чтобы почувствоватьмягкую щетку волос. Она это сделала. Димка резко повернул голову и отскочил.

– Ты что? – гаркнул он. – Чего тебе надо?

– Дайте мне сигарету, капитан, – сыграла Галя.

– Ты уверена, что Брижит Бардо курит? – буркнулДимка и протянул ей сигарету.